Восторг в Эви победил, и даже пришло облегчение при виде того, как бурно Мак-Алистер реагирует на происходящее после того, как совсем недавно его ранили. Святой Боже, да oн в ярости! Она не ожидала, что он окажется способным на столь явное проявление своего бешеного нрава.
И как ни странно, но осознание того, что он способен на взрыв чувств и что его гнев вызван тем, что она намеревалась подвергнуть себя опасности, придало девушке сил и Эви несколько успокоилась.
Мак-Алистер замер на месте, резко развернулся и погрозил ей пальцем.
— Вы собирались напасть на него и вырвать у него пистолет, когда Герберт закрыл глаза. Вы намеревались совершить такую попытку.
— Да.
При одном только воспоминании об этом в животе у Эви образовалась холодная, сосущая пустота. Пожалуй, я еще не успокоилась, решила она, во всяком случае, не до конца, но мне, безусловно, стало лучше.
— О чем вы только думали, черт бы вас побрал?
— Что я стою к нему ближе, чем вы.
Его зловещая улыбка, столь похожая на оскал, стала шире.
— Разве не так?
Нет, интересно, а что он ожидал услышать от нее?
Мак-Алистер, обвиняя, вперил в нее указательный палец.
— Вы — самоуверенная, буйная, упрямая и безрассудная особа.
Эви чопорно поджала губы, поразмыслила над его словами и решила, что эпитеты, которыми наградил ее Мак-Алистер, нравятся ей больше, нежели «нежная, мягкая и наивная».
— Ничего, это не смертельно. Как-нибудь переживу. Хотя, признаться…
— Вы выйдете за меня замуж.
— …я не… — Эви поперхнулась и уставилась на него в немом изумлении. — Прошу прощения, что вы сказали?
— Вы выйдете за меня замуж.
Недоверие вступило в борьбу с надеждой.
— В самом деле?
— Или вас привлекает перспектива жить в грехе? — презрительно поинтересовался он.
— Не особенно.
— В таком случае, мы поженимся. Я не смогу защитить вас, если мы будем жить раздельно, в разных домах, а за вами нужен глаз да глаз.
Надежда и недоверие равно растворились в шокированном изумлений.
— За мною нужен глаз да глаз?
— Да, за вами нужно присматривать.
— Я не требовала уточнений, — резко бросила девушка. — Это было лишь невольное восклицание. Ушам своим не верю! — К изумлению и шоку теперь примешивалось и чувство оскорбленного собственного достоинства. — Я никоим образом не нуждаюсь в том, чтобы за мною присматривали. Более того…
— Ваша связь со мной перестала быть тайной. Уже поэтому вы оказались в весьма щекотливом и рискованном положении. Помимо всего прочего, вы занимаетесь опасным ремеслом. Вы бываете в самых отвратительных трущобах Лондона. — Мак-Алистер вновь ткнул в нее пальцем. — Но ничего этого больше не будет. Можно найти какой-нибудь другой, более безопасный способ помочь тем несчастным женщинам.
Эви с гневом отшвырнула в сторону одеяло.
— Да как вы смеете…
— Вы удираете из дому посреди ночи, чтобы ночевать в лесу. В том же лесу вы целуетесь с незнакомыми мужчинами…
— С одним мужчиной, — поправила его девушка. — С вами.
— Вы надеялись вырвать оружие у маньяка.
— Я не хотела этого. А вот вы отобрали у него пистолет.
— Вы отдали свою невинность первому встречному, фактически, совершеннейшему незнакомцу.
— Отшельнику, солдату, мужчине, которого я люблю, вы, самодовольный, самоуверенный и бессердечный засранец!
Мак-Алистер опешил настолько, что потерял дар речи. На мгновение показалось, что сейчас он сдастся, протянет к ней руки и… Но вместо этого, он лишь замотал головой, словно стряхивая с себя ее слова и непрошеные мысли.
— Вы ведете себя глупо…
— Не смейте! Никогда не смейте указывать мне, как себя вести! Или кем мне быть. Или выглядеть. Все, довольно. Я слишком долго слушала вас. Непозволительно долго.
— Эви…
Девушка не стала ждать, пока он закончит. Для этого не было причин. Слезы застилали ей глаза, и, ничего не видя перед собой, она выбежала из библиотеки, чтобы добраться до своей комнаты, запереться и дать волю слезам. Или гневу.
Мак-Алистер вновь окликнул ее от подножия лестницы, когда она уже успела взбежать на верхнюю площадку. Но Эви не остановилась и не обернулась.
А он не последовал за ней.
Мак-Алистер смотрел, как она убегает от него.
Пожалуй, разговор прошел не совсем так, как он планировал. Он положил руку на перила и шагнул на первую ступеньку, намереваясь подняться за ней. Они должны разобраться во всем. Уладить это недоразумение. Она выслушает его и…
Он поморщился, когда дверь в комнату Эви захлопнулась с таким грохотом, что у него заныли зубы.
Наверное, будет лучше подождать, пока она не остынет и не успокоится, решил он и повернул назад.
Ничего, все образуется. Она опомнится. Ей просто нужно время. Пока они остаются в коттедже, да и на обратном пути в Халдон у нее будет вдоволь времени, чтобы одуматься. В данный момент вопрос о безопасности девушки стоял уже не так остро, как раньше, учитывая, что. Герберта препроводили в тюрьму, а между Эви и ее работой, грозящей ей смертельной опасностью, пролегли долгие мили.
Пожалуй, будет лучше, если он оставит ее в покое — и даст ей возможность увидеть смысл в том, что он ей только что сказал. А заодно и самому хорошенько поразмыслить над тем, что он только что услышал. Мужчине, которого я люблю. Ничего себе.
Мак-Алистер развернулся на каблуках и быстрым шагом направился в кабинет. Войдя, он первым делом устремился к буфету. Он редко пил. Говоря откровенно, те случаи, когда он выпивал за последние восемь лет, можно было сосчитать на пальцах одной руки. И все они, мрачно сказал он себе, наливая в бокал бренди, произошли в течение последней недели. Мужчине, которого я люблю.
Немного подумав, он плеснул еще бренди в бокал. Нет, она не могла сказать этого всерьез. Не может же она любить мужчину, с которым познакомилась всего несколько месяцев, а точнее, недель назад и который до этого ничего для нее не значил. Мужчину, прошлые грехи которого подвергли ее опасности и даже грозили смертью. Такова была его первая, пусть и необоснованная — хотя она ведь и впрямь не знала обо всех его грехах — реакция на слова, слетевшие с ее губ… Но за ней последовала мгновенная вспышка радости и счастья, каких ему еще никогда не доводилось испытывать.
Эви ни за что не произнесла бы этих слов, если бы не думала так. Ложь была не в ее характере. Нет, поправился он, как раз ей-то и было свойственно лгать, но не в таких вещах. В этом он нисколько не сомневался. Она была не из тех, кто склонен шутить подобными чувствами.
Они любит его. Несмотря на его сдержанность и косноязычие, несмотря на его более чем скромное происхождение, несмотря на весь свой здравый смысл, она любит его.
Мужчине, которого я люблю. Голос девушки эхом звучал у него в голове. Вы, самодовольный, самоуверенный и бессердечный засранец.
Одним глотком он осушил бокал.
Если она, черт ее подери, любит его, значит, дьявол меня раздери, она должна выйти за меня замуж. Что может быть естественнее?
Хотя, с другой стороны, влюбленная женщина могла рассчитывать на несколько более романтичное предложение руки и сердца. Но откуда, черт возьми, ему было знать, что она любит его?
А она еще жаловалась на его сдержанность! Мак-Алистер фыркнул — в самом деле, фыркнул! — и подумал о том, чтобы налить себе еще бренди. Эви ведь ни словом не обмолвилась о любви. Ни единым словом.