К очагу, тяжело ступая, подошел старый чабан.
Он присел на корточки, погладил корявыми пальцами свою седую редкую бороду, потом достал самодельную деревянную ложку, вытер ее о край халата, помешал похлебку. Попробовал. Мясо, видимо, было еще жестким, не по его старческим зубам, и чабан положил в огонь несколько крепких сучьев.
— Ты что сидишь здесь, как глухая старуха? — старый чабан покосился на Нуртаза. — Или тебе известны все новости? Ой-йе! Ну и молодежь пошла! Там гость рассказывает о важных делах, а он тут детской игрушкой забавляется.
— Вы, конечно, правы, ага, потому что старше меня на много лет и годитесь в отцы мне, — ответил Нуртаз, пряча свой темир-кумуз в карман. — Но аксакалы говорят, что плох тот казах, который гонит от котла человека, не накормив его.
— Ты просто пойди послушай, — миролюбиво сказал старик, пропуская мимо ушей колкости. — А мясо еще не сварилось… Я тоже сейчас туда приду. Послушаю, Подумать только, что творится в степи!
Гость сидел на кошме, устланной ковром, рядом с Габыш-баем. Худощавый и плосколицый, с коротко подстриженной бородкой, он выглядел ягненком рядом с упитанным, породистым быком Габыш-баем. Глава рода, наклонив голову, слушал гостя. Тот, отхлебывая из пиалы кумыс, неторопливо рассказывал. Нуртаз уселся на землю, за спиной джигитов, прислушался.
— Слух идет, и не один степняк мне об этом рассказывал, в Тургай приехал Алимбей Джангильдинов. Да, тот самый, что много лет учился у русских, все науки постиг, много премудростей познал, а потом своими ногами весь свет обошел. Большим умом наградил аллах человека! Алимбей-ага из Москвы приехал, бумагу с печатями привез. В той бумаге написано, что он правду о новой власти рассказывать будет. И что он главный комиссар всего степного края. Недавно он снова уехал в Москву.
— А что такое, ага, комиссар? — спросил молодой джигит, сидевший неподалеку от Нуртаза.
На него зашикали со всех сторон: мол, не перебивай, хотя каждому был непонятен этот новый титул. Габыш-бай поднес пиалу и пил мелкими глотками кумыс.
— Сейчас разъясню; как говорят, каждому коню надо путь указывать, — улыбнулся гость джигиту и спросил: — Ты волостного знаешь?
— Знаю, знаю. Как не знать!
— А выше кто будет? Уездный начальник?
— Верно, говоришь. Уездный будет.
— Так главный комиссар повыше уездного. Теперь понятно, кто такой Алимбей-ага?
— Понятно, ага, понятно. Большой человек. Батыр!
Габыш-бай поставил пиалу на разостланную скатерть и внимательно посмотрел своими узкими глазами на незнакомца. В его взгляде мелькнуло неодобрение и тут же погасло. А гость, увлекаясь своим рассказом, продолжал:
— Прошлым месяцем в Тургае проходил большой съезд всего степного края. Много людей приехало и с рудников, и с дальних аулов. Все были там: и русские, и казахи, и солдаты… Рядом сидели, как братья. Алимбей-ага там главным был. Умные слова говорил. «Надо, — говорил, — чтобы своя армия была, чтобы защищать города и аулы, простой народ защищать, свою народную власть». Потом выступил Амангельды Иманов.
— Большой человек! — раздались возгласы. — Батыр! Два года назад вся степь казахская за ним шла против царя.
— Только тогда оружия не было, — продолжал гость. — Плеткой с куском свинца на конце да самодельной пикой разве победишь винтовки да пушки? Плохо тогда дело было. Много крови пролили.
Нуртазу очень хотелось дослушать рассказ, но старый чабан толкнул локтем и позвал:
— Мясо сварилось. Идем, помогать будешь.
Они вытаскивали из дымящего паром котла большие куски жирной баранины, раскладывали на деревянные подносы и ставили их на разостланную скатерть возле Габыш-бая. Хмурый бай Кара-Калы, правая рука главы рода, вынул из кожаных, расшитых бисером и украшенных серебром ножен кривой ферганский нож с белой костяной ручкой и стал быстрыми, ловкими ударами крошить мясо. Трое джигитов последовали его примеру, и на подносах росла горки душистой вареной баранины.
— Бисмилля… — Габыш-бай произнес первые строки молитвы и запустил свою пятерню в мясо, выбирая толстыми пальцами наиболее лакомые кусочки.
Следом за старшиной рода к подносу потянул свою руку гость, а за ним и джигиты. Подносы быстро пустели. Нуртаз и старый чабан едва успевали подносить куски вареной баранины и пиалы, наполненные наваристым густым бульоном.
После обильной жирной еды джигиты начали готовиться ко сну. Каждый понимал, что путь впереди немалый и перед ним надо отдохнуть. Но Габыш-бай не отпускал от себя незнакомца и продолжал расспрашивать его о съезде в Тургае, о делах Совета рабочих, солдатских, крестьянских и киргизских депутатов. Подливая ему в пиалу кумыса, бай оказывал гостю знаки внимания, и тот добродушно и простодушно выкладывал все, что слышал и видел в Тургае.