Но нас ничем нельзя было запугать. Даже в день проведения карательной операции мы решили идти на железную дорогу. Наши отряды еще вчера вечером ушли из старых лагерей и теперь были в относительной безопасности.
На этот раз группу подрывников возглавил капитан Шарый, хотя это и не входило в его обязанности. Дело в том, что по обоюдному согласию диверсиями в основном занимались мы, заместители, я и Самуйлик, а Шарый и Морозов разведкой. Капитану через Зою, которая работала в то время счетоводом в радиоузле, удалось наладить хорошую связь с осиповичскими железнодорожниками, и от них мы стали получать сведения о железнодорожных перевозках немцев. Это были бесстрашные, беззаветно преданные Советской власти люди. Через них и узнала Зоя о прибытии карателей из Бобруйска.
Морозов и Самуйлик по-прежнему тяготели к участку железной дороги между Осиповичами и Верейцами, где им удалось совершить несколько удачных крушений сразу же после приземления под Мезовичами. Маршрут, по которому ходили на боевые задания ребята, был самым длинным, кроме того, нужно было переходить железную дорогу Осиповичи - Слуцк. Однако это их не останавливало.
На пути к железной дороге лежали деревни Побоковичи и Репища. В Побоковичах Морозов и Самуйлик часто заходили к очень приветливой и гостеприимной Елене Викентьевне Лиходиевской. Родилась она в бедной крестьянской семье, учиться ей пришлось мало, рано довелось познать тяжелый крестьянский труд. Лишь после установления Советской власти жизнь стала понемногу налаживаться. Пришло время - вышла замуж. Появились дети.
Летом сорок первого Елена Викентьевна с мужем находилась в Крыму. Работала в колхозе. Была ударницей. Трое детей оставались в деревне на попечении матери. Началась война. С большими трудностями Лиходиевской удалось вернуться в родную деревню. К счастью, мать и дети были живы.
Елена Викентьевна часто бывала в Осиповичах и обычно заходила к своей подруге Марии Яковлевне Кондратенко, имевшей тогда пятерых детей. Между женщинами установилось полное доверие. Ни та, ни другая не допускали и мысли о возможном поражении Красной Армии и готовы были принять участие в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками. Обе женщины стали нашими надежными помощниками.
Первые задания, которые поручались им, сводились к доставке боеприпасов и медикаментов, всего того, что нам было необходимо для повседневной боевой деятельности. Эти задания были сопряжены с большим риском как для Кондратенко, которая добывала боеприпасы и медикаменты и хранила их у себя, так и для Лиходиевской, которая выносила боеприпасы и медикаменты из города.
Полицейские посты, как правило, проверяли, что несут в Осиповичи и с чем выходят из города. Елену Викентьевну выручали ее смелость, самообладание. На постах она часто отделывалась шуточками. Для немцев у нее всегда были приготовлены яйца, а для полицаев самогонка. Это служило своего рода пропуском.
Впоследствии, понимая, какой опасности подвергаются эти женщины и их дети, мы отказались от таких поручений. Разведка стала основной задачей для Елены Викентьевны и Марии Яковлевны.
Самоотверженность этих женщин, их стойкость и мужество восхищали всех, кому довелось знать их, встречаться с ними.
В то время в деревне жилось плохо, немцы забирали все подряд, без разбора: зерно, картошку, домашнюю птицу, скот. Но еще труднее жилось в городе. Паек Иосифа Максимовича, мужа Марии Яковлевны, когда он стал работать проводником на поезде, был и скуден и плох: четыре килограмма муки грубого помола из смеси гречихи и овса в месяц, немного маргарина, яблочного повидла и ржаного хлеба с опилками. Если бы Мария Яковлевна не подрабатывала шитьем и стиркой, семье пришлось бы плохо. А ведь отважной белоруске приходилось выполнять и наши задания...
* * *
Диверсия на железной дороге удалась и на этот раз - пустили под откос эшелон с боевой техникой. К трем часам утра мы были уже у дороги Осиповичи Старинка, в районе старого лагеря. Углубившись в лес метров на триста, разожгли костер и приготовили не то поздний ужин, не то ранний завтрак. Шарый и Смирнов отправились к дороге, а мы, поудобнее расположившись возле догорающего костра, заснули.
Наши дозорные были уверены, что увидят немцев еще издали, и вся группа успеет перейти шлях и уйти из зоны облавы. Но вышло все по-другому.
Разбудили нас короткие автоматные очереди, а вскоре прибежали и Шарый со Смирновым.
- На шляху немецкая кавалерия, подъехали, черти, вплотную, бесшумно. Теперь мы в зоне облавы, и надо как-то выбираться, - сказал Шарый.
- Что-то они слишком рано начали операцию, - видимо, рассчитывали нас застать в лагере спящими, - произнес я.
Шарый и Смирнов, когда увидели конников, могли повернуть назад и уйти незамеченными, но они поступили по-другому. Подпустили немцев вплотную, ударили по ним из автоматов - и к нам.
Со стороны шляха доносилось урчание машин, крики, повелительные команды. Шарый предложил ускоренным маршем выйти на дорогу Межное - Тарасовичи: возможно, она еще не занята противником. Бегом миновали покинутый накануне лагерь, перешли по кладям через осушительную канаву и оказались на знакомой поляне. Сюда мы часто выходили, чтобы погреться на солнышке, полакомиться земляникой.
Лесом по зимнику быстро продвигаемся к дороге. Но там уже немцы. Заметив нас, они делают несколько выстрелов, но в лес не идут. Гитлеровцы уверены, что деваться нам некуда. Мы уходим вправо, в заросли кустарника, и советуемся, как быть. Шарый предлагает разбиться на две группы и попытаться отсидеться в болоте или незаметно пересечь шлях. Я с ним согласен: у маленькой группы больше шансов на успех С Шарым идет Максимук, Смирнов, со мной - Лева Никольский, Саша Стенин и Коля Суралев.
Над лесом появляются несколько самолетов. Вот они один за другим устремляются в пике, сбрасывают бомбы, снова разворачиваются и снова пикируют. Бомбы падают на наш старый лагерь. Какая честь! Четыре самолета обрабатывают пустое место! Теперь, очевидно, немцы пойдут развернутой цепью, чтобы уничтожить уцелевших после бомбежки партизан.
Шарый со своей группой намерен углубиться в заболоченный лес и отсидеться там, а мы решили попытаться перейти через дорогу Межное - Тарасовичи.
Пройдя километра два вправо, выходим к дороге. Но здесь парные патрули, а в засаде броневик Не пройти. Ну что ж, "ня бяды", как говорят белорусы. Попробуем в другом месте. Где-то недалеко должен быть мостик. Может быть, под ним проползем. Делаем небольшой крюк по болоту и выходим точно к этому мостику.
Патрули проходят аккуратно через каждые пять-шесть минут. Этого времени нам вполне достаточно, чтобы перебраться на противоположную сторону дороги, лишь бы не было засады там, за мостом. Пропустив патруль, проползаем под мостиком и прячемся в кустарнике. Ну вот и все. Можно идти в новый лагерь Теперь мы в безопасности, но так и подмывает посмотреть со стороны, что тут делают немцы. Углубляемся метров на сто в лес, затем сворачиваем влево и идем вдоль дороги. Проходим метров четыреста и видим большую машину-фургон с кольцеобразной антенной на крыше и около нее группу фашистов. Антенна вращается, значит, ведет поиск. "Зря крутите, фрицы, сегодня на связь мы не выходим, и приехали вы понапрасну. А может быть, и хорошо, что приехали?" подумал я и приказал:
- Приготовить гранаты!
Через несколько секунд окружающую тишину вспарывают четыре взрыва. На нас сыплются сорванные осколками листья и сосновые иголки. Уцелевшие немцы начинают беспорядочно стрелять, радиопеленгатор горит.
К утру пришли в новый лагерь. Нас встретили радостными возгласами и объятиями - живы! Неизвестна пока судьба Шарого, Смирнова и Максимука. Они вернулись в лагерь вечером. Теперь все были в сборе. Во время облавы мы не потеряли ни одного человека. На другой день от местных жителей нам стало известно во всех подробностях, как была организована и как проходила облава. Рано утром участок леса Борки - Большая Дубровица - Бортны - Коритно окружили несколько батальонов эсэсовцев и подразделения полицейских. Ровно через пятнадцать минут четыре пикирующих бомбардировщика атаковали наш лагерь, очевидно, координаты его были хорошо известны гитлеровским пилотам. После бомбежки противник развернулся в цепи и, прочесывая окруженный треугольник, двинулся в сторону лагеря. На этот раз фашистов и их прихлебателей было много, и они не побоялись ни леса, ни болота. Но как велико должно было быть разочарование карателей, когда, выйдя к нашим буданам, они не обнаружили там ни одного партизана.