Со дня проведения операции под Бобруйском прошло трое суток. Жизнь в лагере текла размеренно, своим чередом, как вдруг в мою хату ворвались Лева Никольский, Игорь Курышев и Костя Арлетинов. Уселись на лавку и заговорили все разом.
- Осточертела воловятина!
- Рыбки хотим!
- Птичь кишмя кишит рыбой, а мы тут ворон считаем.
- Дай нам взрывчатки, и мы привезем ее целый воз.
- Взрывчатка, вы знаете, нужна для других, более важных целей, может, перебьемся? - охладил я пыл своих подчиненных.
- Оно, конечно, так, с одной стороны, жалко тола, но если посмотреть с другой стороны - на носу праздник, - возразил Костя Арлетинов.
- У нас есть снаряды, и тола нам нужно немного - граммов триста, - добавил Игорь.
- Вот это уже на что-то похоже, - согласился я. - Давайте попробуем.
- И ты поедешь?
- Ну как я могу отпустить вас одних, чего доброго еще покалечите друг друга.
- Хитришь, комиссар, - улыбаясь, произнес Костя, - самому небось хочется на речку.
В ответ я только рассмеялся Да, люблю половодье, резкий влажный весенний ветер, люблю большую воду. И в самом деле, почему бы не съездить? Река рядом, лошади есть, лодку найдем.
Ранним утром на двух подводах мы тронулись в путь. Проехали зазеленевший лес и изумрудно-зелеными лугами выехали к реке. Она еще не вошла в свои берега и разлилась широко-широко по низкому левобережью Прошли метров с триста вдоль правого берега и обнаружили кем-то оставленную лодку. Лева с Костей, как заправские рыбаки, стали на весла и вышли на стрежень. Глубина, показывают, такая, что весло не достает дна Мое дело простое. Прикрепить к головке четырехдюймового снаряда кусок прессованного тола в сто граммов, вставить в нее капсюль-детонатор, поджечь бикфордов шнур и бросить снаряд. Зажигать бикфордов шнур от спички - не самый удобный способ. Поэтому, размочалив оплетку и оголив пороховой стержень, подношу к шнуру цигарку. Раздается знакомое шипение, и я бросаю снаряд в воду. Проходит несколько секунд, и вот в том месте, где упал снаряд, взметается вверх бурун воды.
Вскоре на поверхность всплывают такие рыбины, которых Лева, страстный рыболов, пожалуй, даже в магазине не видел: метровые щуки, сомы, лещи. Вот это да! Торопливо, рискуя опрокинуть лодку, Лева сачком вылавливает оглушенную рыбу, а Костя изо всех сил старается подвести лодку поближе к добыче. Еще несколько снарядов, еще немного работы - и наша лодка причаливает к берегу. Набиваем еще живой, трепещущей рыбой два мешка и радостные, довольные едем в Дуброво. Завтра Первое мая. Будет знатное угощение для бойцов.
День Первого мая выдался теплым и солнечным. Партизаны и жители деревни собрались на площади на митинг. Митинг открыл Шарый. После него с коротким докладом выступил Костя Островский. В темно-коричневой кожанке, в кожаной фуражке и в брюках, подшитых хромовыми леями, он был очень похож на комиссара времен гражданской войны. Островский поздравил собравшихся с праздником, подвел итоги работы боевых групп и зачитал приказ Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина.
В конце митинга было принято единодушное решение послать товарищу Сталину приветствие от партизан и жителей далекой от Москвы белорусской деревни Дуброво.
* * *
...Числа десятого мая Чупринский зарезал вола, выменянного на такую же тощую лошаденку. Мясо, как обычно, раздали бойцам.
"Отоварившись", ребята разошлись по домам. Последними, прихватив с собой воловий хвост, ушли Лева, Костя и Игорь, которые стояли на одной квартире. Они что-то задумали.
Через некоторое время деревня огласилась отчаянными воплями и коровьим ревом. Крики и рев раздавались в той стороне, где квартировали три друга. Так как я оказался поблизости, то мне ничего не оставалось, как зайти во двор и выяснить, отчего такой шум. Не успел я закрыть калитку, как ко мне вся в слезах подбежала хозяйка квартиры и, указывая на ухмылявшихся ребят, завопила:
- Хулиганы, бандиты, душегубы, что наделали, что наделали, вот, побачьте сами!
Возле закрытых ворот хлева, вижу, лежит окровавленный хвост. Я вопросительно взглянул на хозяйку.
- Бачите, теперь бачите, что сделали эти изверги, - хвост у коровы оторвали, - и она снова принялась плакать навзрыд и причитать.
Я строго посмотрел на Костю и Леву, те нагло, с вызовом, продолжали улыбаться. Неслыханно! Как будто для них это было обычным делом - отрывать коровам хвосты.
- А ну-ка, хлопцы, попытайтесь объяснить свой бессмысленный поступок!
- Что нам с этой коровы, молока не видим, даже кислого, - за себя и за Леву ответил Арлетинов.
- При чем же тут животное, оно не виновато, что хозяйка не дает вам молока.
- Оно, конечно, так, но, с другой стороны, как надо было нам поступить, как проучить ее, то есть хозяйку, за скупость? Вот мы и придумали.
- Вдвоем?
- Нет, втроем, с Курышевым тоже посоветовались...
- Вы вот почему-то смеетесь, а смешного во всем этом мало. Придется вас арестовать и посадить на гауптвахту.
- За хвост? - поинтересовался Лева.
- Не за хвост, а за недостойное бойцов Красной Армии поведение. Предлагаю сдать оружие!
Ребята молча сняли с плеч автоматы, отстегнули ремни и начали не спеша складывать оружие и амуницию на крыльцо. Тут хозяйка мстительно посмотрела на них и немного успокоилась. После этого она подошла к воротам хлева, раскрыла их, ахнула и присела, схватившись за голову. Заглянул в сарай и я. Там, лениво помахивая хвостом, спокойно жевала жвачку пестрая коровенка. Никаких телесных повреждений у нее не было.
А произошло вот что. Ребята от скуки и желая за скупость проучить хозяйку, муж которой, по слухам, служил где-то в полиции, решили устроить спектакль Взяли воловий хвост и, выбрав подходящий момент, зажали его между створками ворот. Игорь держал хвост с той стороны ворот и как можно правдоподобнее старался подражать реву терзаемой скотины, в то время как Лева с Костей изо всех сил тянули хвост в другую сторону. На рев коровы выбежала из избы хозяйка, и тут же, как по команде, Лева с Костей покатились по земле с хвостом в руках...
Тут она и взвыла на всю деревню. Никольского, Арлетинова и Курышева пришлось примерно наказать за эту проделку. Ну а что касается хозяйки, то она после этого трагикомического случая стала более внимательной к своим постояльцам.
Под Марьиной горкой
Со дня на день с огромным нетерпением ждем самолет. Уже неоднократно назначались даты, но по каким-то причинам самолет не высылали. И лишь в ночь на 19 мая над нашими кострами с приглушенными моторами появился самолет с Большой земли. Раскрылись купола парашютов - один, два, три... семь! На одном из них приземлился невысокого роста сухощавый мужчина лет тридцати. Это был Николай Гришин - долгожданный радист. Почти полгода мы не имели регулярной связи, и вот наконец-то она восстановится.
Радио для нас было не только средством связи с Большой землей, с Отчизной, с ее армией и тылом. Что греха таить, при наличии связи нам казалось, что мы не можем оказаться в безвыходном положении - будь мы в осаде, в окружении, нам сумеют оказать помощь, выручат из беды. Эта невидимая нить, связавшая нас с Родиной, прибавляла нам силы, уверенности, отваги и мужества.
После получения груза с большим подъемом стали готовиться к перебазированию в свой район - на север. Больные наши поправились, тиф, к счастью, не унес ни одной жизни, и лишь цинга продолжала еще мучить нас. Но теперь уже появилась свежая зелень, нам прислали соль, витамин С. Будет легче.
Наступил день отъезда - холодный, дождливый, но его скрасили теплые проводы, которые нам устроили дубровцы. В домах, где стояли наши бойцы, хозяйки приготовили хороший завтрак. И наша хозяйка, Ольга Васильевна Скора, не отстала от других. Невысокого роста, живая и энергичная, она встала еще затемно, затопила печку и, пока мы спали, уже успела собрать на стол. Когда мы, умывшись, сели на деревянную лавку, Ольга Васильевна подала нам яичницу с салом и пшеничные коржики, испеченные, наверное, из последних горсточек муки.