Товарищи согласились с оценкой и выводами. Майору Полуру было поручено в течение ночи вести разведку в трех направлениях: на Камыш-Бурун, на левом фланге в районе коммуны "Инициатива" и отметки "плюс семь" - эту важную высотку держал противник, и она была у меня как бельмо на глазу. Модин отправился разминировать берег и ставить захваченные и снятые мины на переднем крае, главным образом на подступах к южной окраине поселка. Григоряна я послал в полки.
- Передайте Блбуляну и Ивакину мое решение, и пусть немедленно приступают к оборудованию позиций. Да... проверьте наличие шанцевого инструмента и доложите. Поди, половину потопили.
Григорян ушел. Мы остались с Ковешниковым вдвоем. Я поблагодарил его за удержание плацдарма, спросил:
- А кто сегодня на левом дрался?
- Клинковский. Товарищ полковник, вот кто герой. О, это человек!.. - У Ковешникова загорелись глаза, На какое-то мгновение передо мной оказался не испытанный в боях офицер, а восторженный юноша. Что ж, это ему шло. Он Же и в самом деле юноша, мальчишка - 23 года. Начальник штаба полка. Любимец дивизии. Немного позже, когда мы вышли с "Огненной земли", я назначил Ковешникова командиром полка. Тогда ему как раз исполнилось двадцать четыре. Завидная карьера. Я смотрел на него и думал о том, какую замечательную молодежь взрастила партия. Иван Ефимович Петров поверил мне и утвердил назначение Ковешникова, и я был благодарен за это командующему фронтом. Только мы вышли с НП полка, как нас нагнал штабной офицер и сообщил, что рота Мирошника захватила двух пленных.
- Где они? - Скоро приведут сюда.
- Ваш хлеб, товарищ Полур, - сказал я начальнику разведки. - Оставайтесь. Допросите - и быстро ко мне. Я буду на КП дивизии.
Штаб дивизии уже развернулся. Установлена связь с полками и командующим армией. Взято на учет трофейное вооружение; две зенитные пушки, четыре миномета, три противотанковые пушки и склад боеприпасов. Все это нам пригодится. Анализируются данные разведки. Бушин, наш начальник штаба, все-таки молодец, знает свое дело.
Мы сразу же сообщили командарму, что благополучно достигли берега, налаживаем управление, организуем бой на завтра. С Бушиным и Новиковым сели за карту, за расчеты.
В наших руках находился плацдарм площадью три на полтора километра с поселком Эльтиген в центре. Поселок расположен между двух озер - Чурбашским на севере и Тобечикским на юге, на одинаковом расстоянии от обоих. С востока примыкает непосредственно к берегу моря, а с запада, севера и юга прикрыт возвышенностью с небольшими одинокими высотами. Северный участок плацдарма, где укрепился Ковешников, удобен для нас и неудобен для наступления противника. Бушин, как и я, возлагал надежды на болото, начинавшееся вблизи переднего края полка и тянувшееся до самого Чурбашского озера. Да, здесь немцам негде развернуться!.. В тот вечер мы и не подозревали, какую роль сыграет это гиблое место в нашей судьбе. Тогда это было просто вязкое, труднопроходимое болото, и мы рассчитывали, что оно стеснит маневр противника. Отсюда ожидать основного удара не приходилось. Если же гитлеровцы все-таки решатся действовать с этого направления, то вот здесь им можно дать хороший отпор - карандаш начальника штаба показывал на отметку "+3". Ключевая позиция! Я тоже подчеркнул эту отметку и сказал:
- Высота Толстова!
Бушин взглянул непонимающе, и я объяснил, кто и почему ее так назвал.
Над центральным участком плацдарма господствовала высотка "+6". С нее противник просматривал весь передний край 37-го полка. Но хуже всего было на юге: полк Ивакина лежал внизу, а противник буквально висел над ним, владея всеми высотками, и особенно проклятой отметкой "+7", откуда весь Эльтиген был как на ладони.
- С юга враг будет отрезать нас от моря, а с запада попытается расколоть плацдарм на части. Так?
- Пожалуй, что так, - тяжело вздохнул Бушин.
Внутри плацдарма, в центре, самым удобным опорным пунктом было обширное строение, стоявшее на возвышенности метрах в пятистах юго-западнее Эльтигена. Оно прикрывало все подступы к нашему переднему краю. По-видимому, это был скотный двор, но на карте значилось: "школа". Пришлось и нам так называть.
Я позвонил Ивакину и спросил:
- Василий Николаевич, кто у тебя обороняет школу?
- Рота старшего лейтенанта Колбасова. А что такое, товарищ комдив?
- А то, что зубами держать школу нужно... Как он, крепкий командир?
- Я его мало знаю, но капитан Бирюков головой за него ручается.
- Погляди сам, Василий Николаевич. Комбата Бирюкова я знаю и верю ему. Но ты все-таки сам погляди. Очень крепкий там командир завтра потребуется.
Ивакин сказал, что самолично займется школой. Я приказал:
- Пришлите ко мне Клинковского.
Вернулись Полур и Челов с допроса пленных. Те показали, что служили во 2-й роте 282-го полка, занимавшей оборону на южной окраине Камыш-Буруна. В одиннадцать утра их подняли по тревоге, сказали, что в Эльтигене высадился небольшой десант и его нужно захватить.
- Немецкие солдаты, убитые в Эльтигене, принадлежали к третьему батальону того же полка, - сказал Полур. - Значит, перед нами девяносто восьмая дивизия. Днем немцы спешно бросали в бой ближайшие резервы. В атаках вместе с подразделениями 1-го батальона участвовала портовая команда из Камыш-Буруна.
- Что можем ожидать завтра?
- Видимо, всю девяносто восьмую дивизию, - ответил Полур, - да еще сорок шестой отдельный саперный батальон из Керчи и портовую команду из Камыш-Буруна почти в триста человек.
В общем выходило десять батальонов противника против пяти наших.
- Если все будет благополучно, - говорил полковник Челов,- то ночью к нам подойдет пополнение - еще шесть? батальонов. Тогда соотношение сил станет примерно одинаковым.
- В людском составе, вероятно - да. Но не в технике, - сказал начальник штаба.
- Велики потери техники на море?
- Семидесятишестимиллиметровых пушек совсем нет, были оторваны штормом от буксира, угнало в море. Стошестимиллиметровых минометов - четыре, восьмидесятидвухмиллиметровых минометов осталось пятьдесят процентов, а сорокапятимиллиметровых пушек - сорок процентов. Практически десант без артиллерии.
Я взглянул на Новикова. Командующий артиллерией ответил:
- Недостаток дивизионной артиллерии мы всегда покроем с помощью Тамани. Я считаю, что по огневой мощи мы намного превзойдем противника. Тяжелая артиллерия Тамани в нашем распоряжении. Мои офицеры сейчас увязывают огневые задачи по местности. Вскоре я доложу вам, по какому участку и какой силы огонек мы сможем дать. Уже стемнело. Мы работали при свечах. В эту первую ночь на крымской земле у нас еще были свечи. Потом их не стало. Выручал Иван. Он пробирался к разбитым катерам, выброшенным на берег, добывал машинное масло и заправлял им самодельные светильники. Парень был мастером на все руки, настоящий солдат: делал то, что нужно, и так, как нужно.
Когда картина в основном прояснилась, Бушин спросил, можно ли давать предварительные распоряжения частям. Я ответил утвердительно, но добавил, что для окончательного решения нужно собрать командиров полков.
- Желательно знать их мнение. Думаю, что товарищи успели изучить свои участки. Ум - хорошо, два - лучше, а если пять - совсем отлично. Вызовите их к двадцати двум часам.
- Скоро вернутся из полков офицеры штаба. Я послал их уточнить передний край и собрать данные о потерях. Их сообщений будет недостаточно? - спросил Бушин.
- Я хочу говорить с командирами полков. И передайте Модину, пусть доложит на совещании план минных заграждений.
Все разошлись выполнять задания. Остались мы с Копыловым.
- Давайте, Василий Федорович, напишем от имени командования десантных частей обращение к людям.
- Обязательно надо написать, - ответил я.
Мы сели и вместе составили этот небольшой документ.
Поздравляли героических десантников с выполнением задачи по захвату плацдарма на крымском берегу. Призвали ни одного метра не отдавать врагу. Закончили словами: "Слава десантникам-новороссийцам!"