В распахнутое окно врывался теплый ветер. Наступал вечер, но и он не нес прохлады.
Усевшись в кресло, Андрей просмотрел остальные страницы сообщения, вяло ковыряя вилкой в тарелке с ужином. В такую жару кусок не лез в горло.
Данные по планете Непрун оказались достаточно скудны. Андрей пропустил характеристики самой планеты, так же как и описание ее орбиты, обратив внимание лишь на то, что данный мир являлся кислородным, но до сих пор оставался закрытым для поселений, так же как и весь сектор системы Счастье. Объяснялось это тем, что после битв Первой галактической войны система, вкупе с прилегающим участком пространства, оказалась буквально нашпигована различной военной техникой, пространственными минными полями, активированными боевыми машинами Альянса и Колоний, а также в некоторых местах заражена стойкими вирусами, попавшими в биосферу после ударов бактериологического оружия.
Такая картина, когда целые планетные системы были загажены военным хламом настолько, что считались опасными для жизни зонами, к сожалению, еще наблюдалась, причем довольно часто…
Подумав об этом, Андрей отодвинул поднос с едой и взглянул на последнюю страницу ответа на свой запрос.
Там оказался список из пяти имен, в котором фигурировал и он сам.
Потомки тех, кто погиб или пропал без вести на Непруне.
Скудость списка неприятно поразила Андрея. Это говорило о том, что на злосчастной планете погибли в основном молодые ребята, еще только-только начавшие жить. Они ушли на войну, не успев ни создать свою семью, ни полюбить. Им достались лишь кровь, ужас и короткая запись в личной карточке:
«Пропал без вести».
Не раздумывая больше, Андрей набрал электронный адрес.
Несколько секунд монитор его компьютера оставался темен и пуст, потом в матовых глубинах экрана просветлело, и он увидел знакомое лицо полковника Каргоша, начальника архивной службы Конфедерации Солнц.
Узнав Логинова, тот натянуто улыбнулся:
– Да, Андрей Николаевич, здравствуйте. Чем могу?
– Посмотрите вот на это… – попросил Андрей, отправив на терминал полковника копию обнаруженного на сервере Элио невостребованного сообщения.
Каргош нахмурился, изучая текст, потом поднял взгляд и спросил:
– Ну, и что?
– История батальона оборвалась на Непруне, – пояснил Андрей. – Основные силы флота отступили. Подразделение до сих пор считалось погибшим, но из этого сообщения ясно, что перед десантом был сброшен криогенный консервационный модуль и части бойцов удалось отступить к нему.
– Это я понимаю, – сухо ответил полковник. – Объясните, чего хотите ВЫ , господин Логинов?
– Как чего?! – изумился Андрей. – Есть вероятность, что они еще живы!
– Извините, – Каргош старался говорить спокойно и бесстрастно. – Но вы плохо представляете себе тот район. Непрун буквально завален металлом, как мертвым, так и ныне здравствующим. Вокруг непомеченные минные поля, орбитальные спутники, системы подавления сенсоров и прочая военная техника… Искать там криогенный модуль, в котором, вероятно , – он выделил интонацией это слово, – еще функционируют системы поддержания жизни, – занятие бесперспективное, губительное и, я бы сказал, – безнадежное.
– То есть?! – гневно перебил его Андрей.
– То есть, господин Логинов, подобный ответ вы услышите во всех, без исключения, армейских инстанциях. Мы уже имеем горький и богатый опыт подобных «спасательных операций». Горы трупов ради того, чтобы убедиться в несостоятельности надежды… Слишком высокая цена за очистку совести.
Андрей побледнел.
– Вы не можете так говорить, полковник! – вдруг взорвался он.
Каргош посмотрел на него с экрана монитора и покачал головой.
– Могу, – ответил он. – Могу, потому что представляю, о чем идет речь, а вы – нет. Извините, Андрей Николаевич, но наш разговор беспредметен.
Андрей не ответил, лишь заставил себя кивнуть.
Экран погас, а он еще некоторое время сидел, глядя в его матовые глубины.
Беспредметен… Несколько человеческих жизней не предмет для разговора? Или он что-то неправильно понял?
Ярость отступила, словно бессильная приливная волна, и он, поразмыслив, понял, в чем-то полковник прав…
Не в силах сидеть, он встал и принялся мерить шагами пространство комнаты.
С одной стороны, там, вероятно, остались люди. С другой – неизвестность. Ни он, ни кто-либо другой не мог с уверенностью сказать, где в точности лежит тот самый модуль, работает он или нет, пуст или загружен… Одно случайно найденное радиосообщение еще не повод для того, чтобы рисковать жизнями молодых ребят… Очевидно, Каргошу уже приходилось отправлять похоронки после подобных операций, – иначе он не реагировал бы столь резко…
Андрей остановился, глядя в проем широкого панорамного окна. На вечернем небе ветер стягивал желанные тучи. В разрывах между ними виднелись бледные звезды.
«Конечно, Каргошу нет дела до остатков какого-то там батальона, списанного в процент потерь три века назад! – вдруг раздраженно подумал он, чувствуя, как вновь начинает закипать в душе гнев. – Ведь это не его предок, возможно, лежит там, на Непруне…»
И вдруг Андрей, зацепив боковым зрением собственное отражение в створке распахнутого окна, отчетливо увидел себя со стороны.
Кто он? Доктор исторических наук, благополучный, процветающий сотрудник Института галактической истории Эрлизы… Обыкновенный, в меру счастливый, обеспеченный человек, который со знанием дела пытается писать о войне… А знает ли он ее?
Весь его гнев, вся напыщенная праведность внезапно показались Андрею столь пошлыми, что он отвернулся, лишь бы не видеть своего отражения.
Это были чувства мещанина. Он знал: можно поднять общественность, выйти от имени какого-нибудь комитета на Совет Безопасности Миров, устроить, наконец, межпланетный скандал… Можно, засев за компьютер, поднять на ноги сотни людей на десятках планет, и военные в конце концов не отмахнутся – им придется послать людей на Непрун…
Можно. Потому Каргош и смотрел на него с таким выражением лица. Он знал: Андрей начнет требовать и в конце концов добьется своего, а если, не дай бог, на Непруне погибнут люди, то, по мнению Каргоша, он первым поднимет крик о беспомощности военных…
Все эти мысли облепили Андрея, как мерзкая, липкая субстанция.
«Это мое дело… – вдруг с отчаянием и внутренней дрожью подумал он. – Даже если не найду там никого, я должен увидеть то, о чем пишу, иначе грош цена всем моим потугам…»
В этот момент Андреем Николаевичем, обычно таким рассудительным и уравновешенным, явно руководили эмоции.
Подсев к терминалу компьютера, он несколько секунд помедлил, а затем, сверившись с ответом на запрос, набрал первый электронный адрес.
Через несколько секунд экран высветил сообщение системы Интерстара:
«НА ВАШЕМ СЧЕТУ 3450 КРЕДИТОВ. ПОИСК И СВЯЗЬ С УКАЗАННЫМИ АБОНЕНТАМИ ПРЕДВАРИТЕЛЬНО ОЦЕНЕНА В 3000 КРЕДИТОВ. ВЫ БУДЕТЕ ПРОДОЛЖАТЬ?»
Андрей дотянулся до пачки, прикурил сигарету и нажал ввод. Надпись исчезла.
– Джон! Джо-он! Тебя спрашивают через Интерстар!
Стройная темноволосая женщина повернулась, заслонив собой приемопередающее устройство. Андрей видел на своем мониторе лишь часть ее спины и маленький фрагмент окна, за которым угадывался солнечный полдень.
– Иду, дорогая! – раздалось где-то рядом.
Логинов внутренне сжался, словно ему предстоял опасный прыжок, и погасил сигарету в полной окурков пепельнице. Несмотря ни на что, он здорово переживал.
Цветастое платье наконец уплыло из фокуса видеокамеры, и его место заняло холеное лицо и покатые плечи пятидесятилетнего мужчины, одетого в светлый тренировочный костюм.
Андрей молчал, разглядывая бывшего сержанта военно-космических сил Стеллара Джона Коллинза.
Их глаза встретились, и несколько секунд на лице Коллинза присутствовало мучительное выражение, присущее людям, которые пытаются вспомнить какой-то стершийся в памяти момент своего прошлого…