Но время шло. Снег покрывал осеннюю грязь. Мороз сковывал речки, болота. Наступление началось 13 декабря, туманным утром. В 9.00 грянул залп «катюш», а вслед за ним шквал артиллерийского огня. Грохот его доносился и до 83-й дивизии, которая до поры до времени находилась в армейском резерве. Ох, хуже нет — ждать и догонять. А дивизии предстояло и то и другое, ибо по замыслу командования ее вместе с 1-м танковым корпусом предполагалось ввести в прорыв.
Но прорыв пока не получался. Атака захлебнулась. Вражеские позиции ожили, немцы перешли в контратаку, яростную, как прыжок пантеры. Ее с трудом удалось отбить. И только на следующий день наметился успех. Передовые части прорвались к шоссе Невель — Городок, не на юг, как предполагалось, а на запад. И командование сразу воспользовалось удачей. В прорыв — полтора километра по фронту и два в глубину — они ввели 83-ю гвардейскую стрелковую дивизию вместе с танковым корпусом.
Гвардейцы форсировали по тонкому льду речки Овсянку и Кабишанку, десятки ручьев, прижимая врага к едва одевшемуся ледком обширному озеру Езерище. Они свертывали обороны противника, и их фланкирующий удар был поистине подобен прыжку пантеры.
К 17 часам 15 декабря дивизия овладела деревнями Фаины, Ренище и завязала бой за ключевой пункт немецкой обороны — село Сурмино. Именно здесь, отмечал в своих воспоминаниях генерал К. Н. Галицкий, «наступал 248-й гвардейский стрелковый полк… Его батальоны форсировали топкие места, преодолели лесные заросли и внезапной атакой вышли в тыл 365-му пехотному полку 211-й пехотной дивизии, оборонявшемуся фронтом на север… Один из батальонов овладел населенным пунктом Каики, где располагался 187-й артиллерийский полк противника, и захватил исправные орудия и боеприпасы. Уцелевшие вражеские солдаты в панике бежали». Последовавшую затем контратаку противника в районе села Лаптевка гвардейцы решительно отбили.
Все эти населенные пункты — Каики, Лаптевка, Сурмино — занесены в наградной лист командира минометного взвода гвардии лейтенанта Л. Б. Некрасова. Но в наградном листе упомянута еще и маленькая деревушка Дюбино, разбитая снарядами, полусожженная, около которой завязалась минометная дуэль.
Навстречу наступающей роте старшего лейтенанта Галеева с околицы Дюбина внезапно забил миномет. Накрытая густой завесой разрывов, свистящими осколками, рота залегла.
— Гады, гады, — неистовствовал Галеев. — Пулеметом не выковырнешь. Лейтенант, давай свои «самовары».
— У меня один, два отстали…
— Пусть один.
— К бою! — крикнул Некрасов следовавшему за ним в сотне метров расчету Шабанова. Минометчики сбросили вьюки.
— Давай, Абдулла.
Шабанова подгонять не нужно. И боеприпасы у Абдуллы имелись. Заряжающий и безлошадный ездовой тащили на носилках ящик с минами, а у командира и наводчика по паре мин были привязаны к поясам.
Скорее, скорее, ведь прицеливаться и стрелять приходилось под разрывами. Скомандовав прицел, азимут, заряд, Некрасов замер, наблюдая, как согнувшись работал у прицела наводчик Воробьев.
— Огонь!
Понеслась первая, пристрелочная. Легла близко к цели. Теперь все дело в быстроте: кто кого. Немецкие разрывы приближались, и ребята старались вовсю. И командир, и наводчик обратились в заряжающих. На предплечье левой руки, как на лотке, каждый держал по две-три мины и одну за другой, поочередно опускал в «трубу». Работал солдатский «автомат». Десяток мин висел в воздухе, а очередная гнездилась в стволе. И мощная серия разрывов вспыхнула в ложбине, где торчал, как кость в горле, проклятый стопятимиллиметровый. Поднялись бурые всплески земли, огня — и немец замолчал.
— Вперед! — закричал ротный. — В атаку!
Наконец-то подтянулись расчеты Воронкова, Иванова, и Некрасов дал беглый огонь по окраине Дюбина. Но помощь его была невелика, потому что стрелял азартно и небережливо.
— Все, лейтенант, мин нету, — доложил Воронков.
Молодой взводный корил себя за горячку, а между тем на окраине Дюбина фашисты контратаковали наступающую роту. Стрелкам пришлось плохо. Некрасов понял, что, если не возьмем деревню, станет еще хуже: где зацепишься на голом, заснеженном поле? В конце концов, у него десяток бойцов с винтовками и автоматами, нельзя же безучастно глядеть, как дерется рота?!
— Наводчики — у минометов, остальные — за мной! — скомандовал Некрасов. — Вперед!
Не оглядываясь пополз. Лишь у крайнего домика обернулся: за ним тянулась реденькая цепочка — Шабанов, Воронков, Ковалев… Уже на ходу у него созрел план — спуститься в неглубокий овражек и по нему выйти немцам во фланг. Так он и поступил и, как потом говорил ротный, наделал шуму.