— Товарищи, ребята! — крикнул он. — Живыми не сдадимся. Берегите последнюю пулю — себе.
Как мог, он организовал этот бросок. Скомандовал: «В цепь!», объяснил, что атаковать вслед за выстрелом из миномета. «А было нас девятнадцать человек, и всего десять мин, — пишет Шабанов. — Меня одного капитан оставил у миномета. Сказал мне: «Ну, дорогой Шабанов, дадим последний удар. Или нам конец, или паразитам хана». И еще добавил: «Шабанов, береги мины». Нейтральная полоса была не больше ста метров, а за ней — фрицы. Я дал два выстрела — фашистам прямо в ноги, а в это время Некрасов и все минометчики кинулись с криком «ура!» и врага потеснили. Бились и огнем, и прикладами, и кулаками. Тяжело ранили Николая Воробьева… Многие фашисты не выдержали, бежали или сдались».
Но до конца боя было еще далеко. С барж и катеров продолжали высаживаться немецкие солдаты и офицеры и, как стадо разъяренных быков, рвались по косе, все еще надеясь на спасение. Теперь уже не строились они в колонны, не разворачивались в цепи, их командиры потеряли власть, организованный отход превратился в беспорядочное бегство. Кое-как сбивались в группы, захватывали повозки, машины, а чаще мчались дикими толпами, стреляя на ходу. Минометчикам трудно стало разобраться в этом хаосе, найти свое место. Мины кончились, и отбивались только автоматным огнем, прикладами, а то и кулаками. «Пошла такая война: играли в чехарду. То враг попадался в кольцо, то мы. Но в плен ни один из наших не сдался…»
Атакуя и обороняясь, Некрасов не отступал от своего заветного правила, рожденного еще под Городком: держаться дружно, не бросать ни одного бойца, сохранять оружие. Сколько раз меняли позицию, а рота была вся вместе. Капитан зорко следил, чтобы легкораненые не отставали, чтобы товарищи им помогали, а тяжелораненого Воробьева попеременно несли на руках. И все минометы тащили с собой.
— Большой заслугой гвардии капитана Некрасова я считаю не только его личную храбрость, инициативу и сильную волю, но и умение самостоятельно организовать сложный бой, — говорит комбат Конов. — Лишенный связи со старшими начальниками, он все делал решительно, на свой страх и риск. Ни секунды не бездействовал. Как и при высадке, и в дюнах, он все время держал роту крепко, не терял управления, руководил людьми, вдохновляя их личным примером.
Весь этот страшный бой с его обороной, атаками, окружениями, вылазками, рукопашной борьбой начался в 6.10 и завершился около 12 часов дня, когда подразделения Восточного отряда соединились с поредевшими, измученными непрерывными схватками группами Западного отряда, а через пролив Зеетиф хлынули подразделения наших двух стрелковых дивизий и погнали врага на запад.
Ни Леопольд Некрасов, ни комбат Конов в полной мере не могли оценить тогда все значение и весь смысл прошедшего боя. Конов на листке полевой книжки набросал лаконичное боевое донесение, всего несколько строк: «Закрепившись на указанном рубеже, батальон был атакован большими силами при поддержке двух «Фердинандов». Противнику удалось обойти батальон. В течение последних шести часов противник шесть раз ходил в контратаки. Захваченный плацдарм был удержан до подхода наших войск».
Много лет спустя, характеризуя действия всего Западного десантного отряда гвардии полковника Белого, командующий 11-й гвардейской армией генерал Галицкий в своих воспоминаниях отметит:
«Его подразделения выдержали по 8–10 контратак. Однако, несмотря на это, героически сражавшиеся десантники выполнили свою роль».
Шесть сотен наших десантников-гвардейцев на узкой полоске омываемой морем косы противостояли многим тысячам фашистов. Выстояли и победили. И был среди них, в числе самых мужественных и умелых гвардии капитан Леопольд Некрасов, бывший московский школьник.
Шел первый час дня 26 апреля 1945 года.
Леопольд стоял у подножия дюн, под тремя невысокими кряжистыми соснами. Бой уходил на запад. Стихали выстрелы. Оседали тучи дыма и пыли. Светлело солнце, острыми бликами сияло море.
Леопольд улыбался. Раскуривал трубочку.
Таким его запомнили однополчане.
Конечно же, гвардии капитан испытал упоение победой, светлое чувство освобождения и отдыха. Страшный экзамен миновал. Все позади — и он жив. Даже не ранен. Впереди — ясность, вокруг весна с первой изумрудной травой и нежной листвой на деревьях. Все — хорошо. Родная Городокская дивизия живет уже по законам мирного времени. Новости, которые принесли наступающие части, прекрасны. Советские войска ведут бои в Берлине.