— Бывает, — сказал Женька, сгребая пачки вафель. — У меня вот бабуля ежедневно свою подругу детства в толпе узнает. Удивительное дело. И главное, практически не лечится.
— Действительно. Совпадений в этой жизни много. У меня вот одну знакомую тоже Валькирией обзывали. Не по фамилии, правда, а сугубо по складу характера.
— Ну так женщины сейчас… — с чувством сказал Земляков, вспоминая давешний телефонный разговор с Ириной Кирилловной, вдруг разнервничавшейся совершенно не по делу.
— И сейчас, и раньше, — согласился хлыщ и склонил голову к плечу. — Правда, настоящие командиры среди них исключение. Но ведь и такое бывает.
Женька положил кондитерские изделия на прилавок:
— Что-то не пойму. Вы это о каких женщинах? И, простите, не расслышал, как вас зовут.
— Павлович. Прот Павлович, — охотно сказал хлыщ. — Евгений, вы, пожалуйста, не беспокойтесь. Я вам вопросы задавать не собираюсь. Просто попрошу передать вашему руководству письмо. Я бы постарался лично с Александр Александровичем встретиться, но он нынче далеко от Первопрестольной и весьма занят. По инстанции передавать тоже неблагоразумно — пока проверят, пока передадут… А дело, насколько я понимаю, весьма срочное. Маловато у нас времени осталось, Евгений Романович.
— Слушайте, вы это сейчас кому говорите?
— Вы человек военный, Женя. Я тоже служил и все понимаю. Просто счел, что через вас будет проще передать. Уж извините великодушно. И человек вы ответственный, несмотря на молодость. Такого мнения придерживается рекомендатель, которому я абсолютно доверяю.
— Путаете вы что-то. Кому сейчас вообще доверять можно?
— Вы абсолютно правы. Но опять же в виде исключения. Бывают такие люди, и мы с вами имеем честь быть с ними знакомыми. Евгений, я вас убедительно прошу передать вашему непосредственному руководству записку. — Странный Павлович вынул из внутреннего кармана легкого летнего пиджака конверт, извлек из него несколько исписанных мелким почерком листков, зачем-то потряс конверт, словно в нем могло еще что-то скрываться. Смешно послюнявив палец, пролистал листочки и вернул в конверт.
— Как видите, яда кураре, полония и спор сибирской язвы здесь нет. Только некие выдержки из воспоминаний и краткий комментарий к ним. Возьмите, пожалуйста.
— Отсутствие яда, конечно, радует. Но мне-то ваше письмо к чему? Я не имею ни малейшего отношения…
— Ну и ничего страшного. Подумаешь, велика ценность. Выбросите. В Москве полно урн. Первопрестольная стала несколько чище, что радует. Всего вам доброго, Евгений Романович Валькирьев-Земляков. Опять же, удивительное совпадение. Как и Харьков. — Павлович улыбнулся — на сей раз показалось, что ему лет сорок, не меньше, — вежливо кивнул и пошел прочь.
— Знаете, я так ничего и не понял, — сказал Женька в светлую спину. — Чего вы там про ту самую говорили? Она-то как?
Павлович обернулся:
— Когда видел в последний раз, чувствовала себя отлично. Весьма на уровне наша командир. По-хорошему ей позавидовал. Успеха вам, Евгений.
— Да какой я Евгений? Обознались ведь, говорю, — пробормотал младший сержант Земляков. — Но и вам всего хорошего.
— Ты начал пробивать? — Валерий еще раз пробежал содержание исписанных очень четким и аккуратным почерком листов мелованной бумаги.
— Да там все сложно, в открытом доступе крохи. Запросы нужно давать. Но тетка точно существовала. Умерла в Ульме в 1976 году.
— Значит, лично он никак не мог видеть свидетельницу.
— Ну, учитывая нашу специфику…
Коваленко глянул на переводчика — Женька покусывал губу — видно, поверил записке сразу.
— Ладно, специфика. Но тут по тексту получается, что твой знакомый не тетку интервьюировал, а непосредственно ее отца. Тут же подробности — любой протокол обзавидуется.
— Да я этого тоже не понимаю, товарищ капитан…
Из беседы с фрау Линдберг, проживающей по адресу: Augsburger Strasse 36
…Мой отец, штурмфюрер[14] СС Краус Линдберг часто рассказывал о своей последней боевой операции на Восточном фронте. Он считал, что выжил тогда чудом, и возвращался мыслями к тем ужасным событиям каждый раз, когда лежал в больнице или осваивал новые протезы.
…24 июня наша группа получила неожиданный приказ перехватить важного русского офицера. Операция была абсолютно не подготовлена, командовал группой гауптштурмфюрер[15] Клекнет, только что прибывший из Берлина. Задача была неясна — не имелось даже фотографии нашей цели, лишь словесное описание. Русского капитана звали Бычкофф, он командовал особой секретной командой русских разведчиков…