— Надеюсь, вы уже всё продумали на сто ходов.
— Гм, зачем бы я сюда шёл. Такую операцию, дорогой Константин Александрович, надо провести чисто, мигом. Пока никто не рюхнулся.
— Так действуйте. Я вам полностью доверяю. Необходимые документы готов подписать нынче же.
— Благодарю вас. Я пришлю их с курьером. Сами понимаете, нам лучше встречаться пореже и то не здесь.
— Кто с нами ещё?
— Ни-ни! Только вы и я. Остальные будут просто исполнять приказы. Это оч-чень надёжные люди. Все они работают далеко отсюда и совершенно ничего не будут знать, оформляя обычные сделки... Ф-фу-у-у, от радости чуть не забыл ещё одно дельце. Есть слух, будто вы хотите взять под контроль комиссаров нашу промышленность и торговлю. Это верно?
— Гм, быстро же к вам приходят столь важные слухи. Явно прямо из первых рук. А разве мог столь ответственный человек, вводя вас в заблуждение, поступать столь безответственно? Исключено.
— Уму непостижимо, что творят головотяпы... Ведь благополучие государства целиком зависит от мудрой финансово-экономической политики. Мудрой! — назидательно подчеркнул Циммерман, пытаясь нащупать душащий воротник сорочки. Дрожащие пальца судорожно скользили по розовому ожерелку, закрывающему чёрный галстук-бабочку. — Это значит, что сперва надо воскресить все производительные силы Приморья, заботливо помочь им развиться полностью. Лишь тогда появится резон в подобном контроле, то бишь — фактической национализации. А что делают ваши товарищи... Хотят забраться в крохотный садик и, как мальчишки, оборвать ещё зелёные яблоки. В результате столь революционного эксперимента получатся одни экскременты...
— Позвольте с вами не согласиться. Помянутый дачный садик уже давненько стал райским. Давайте прикинем, что даёт вам хотя бы торговля зерновыми. В Маньчжурии пуд гречихи стоит лишь семь гривен, бобов — полтора целковых, пшеницы — два с полтиной. Всего. А тут вы берёте за них четыре, восемь и двенадцать рублей. Как сие называется и сколько лет уже длится? Ещё хлеще обстоит с промышленными товарами, когда за серп или косу крестьянин вынужден отдавать почти корову.
— Детский лепет... Ах, какой детский лепет... Неужто я должен торговать себе в убыток? Покажите мне такого олуха. Я о радостью полюбуюсь на его голую задницу.
— Которую надёжно прикрывают пять—семь процентов разумного торгово-промышленного дохода.
— Эх-хе-хе... Кто в наше смутное время согласится на подобный мизер? Любой разумный человек что-то должен иметь на чёрный день. Даже у вас... Кхе-кхе-кхе... Многоуважаемый Константин Алексаныч, как красный губернатор, обязанный в чём-то потрафлять массам, вы где-то правы... Но как деловой человек, вы должны понимать, какой крах разразится, коль над нами поставят безграмотных самодуров с комиссарской нагайкой в руке. Дорогой Константин Алексаныч, я вас очень уважаю и от имени президиума Биржевого комитета умоляю не допустить катастрофу. Мы за ценой не постоим. Я хоть сейчас готов добавить в чек ещё пару нулей.
— К сожалению, это сфера Никифорова, который всё делает лишь из идейных соображений. В отличие от меня — конченный коммунист!
— Э-э, если хотите, я — тоже социалист... Но почему же разным японцам-американцам нужно отдавать обязательно всё? Конечно, они готовы пустить нас по миру... По сравнению с ними, мы теперь — лилипуты. Но нам тоже хочется жить!
Вошёл озабоченный Пётр с бумагами в руке. Увидев редкого гостя, довольно встопорщил усы:
— Вот так сюрприз... Приветствую вас, господин Циммерман. Всё-таки решили поладить миром? Поздравляю. От всей души.
Не замечая протянутой руки, Циммерман размышлял, стоит ли предлагать ему отступного. Рисковый шаг, способный помешать более ценной сделке. И лишь безнадёжно прохрипел:
— С вами разве сговоришься... Сами заставляете людей бастовать, сами...
Циммерман прижёг Петра взглядом, затем, будто кокотка, обиженно собрал гузкой синеватые губы. Получилась отменная мина оскорблённой добродетели, на которой негде ставить клеймо. Ради истины Пётр предложил:
— Хорошо, давайте вместе прикинем хотя бы мелочь. Скажите, пожалуйста, сколько у вас работает китайцев на той же лесобирже?
— Хм, была нужда считать их, — фыркнул Циммерман. — Лучше...
— Неужто они правда едят меньше корейцев?
— Что вы пристали с какой-то ерундой? Лучше скажите...
— Так слушайте, слушайте. Только на местной лесобирже на вас работает двести восемьдесят четыре китайца. Вы считаете, что они едят очень мало. Поэтому платите им подёнку на целковый меньше, чем корейцам. В итоге лишь таким способом каждый день экономите двести восемьдесят четыре рубли. Если к тому же учесть, что на всех своих предприятиях корейцам вы тоже платите вполовину меньше, чем русским... Пардон, пардон, их вы предпочитаете не брать. Итак, ваш годовой доход лишь за счёт бессловесных рабов равен... И при всём этом вы — хозяин дюжины различных предприятий, собственного банка, глава Биржевого комитета всего Дальнего Востока, ещё уклоняетесь от элементарного подушного налога. Не совестно так поступать?