— Мудрец... Как же сам-то? — спохватился Костя, не решаясь убрать в стол спасительный подарок.
— Хм, да у меня ж благодаря офицерской дружине целый арсенал. И слышь, больше не шастай по городу один. Ладно?
— Так точно! Для эскорта заведу эскадрон гусар!
Казалось бы, чем утешил Проминский? Лишь избавил от вероятного унижения, равного смерти, да осмыслил её. Всего-то. Но Костя от души потряс ему руку и принялся наедине как следует осваивать маузер. Для предосторожности — в полуоткрытом ящике письменного стола. Такой важный момент испортил Ман, почему-то возникший вместе с Кингом. Тот прямо с порога ликующе зарокотал:
— Хелло, Константин Александрыч? Ух, как вовремя я вернулся! Вот что значит, э-э, чутьё старого газетного волка! Сенсация за сенсацией! Первая в истории мира забастовка бизнесменов? Арест последнего в России Биржевого комитета! Сын бывшего губернатора, большевик, самый молодой в России председатель Совдепа и Исполкома, подаёт в отставку! Сплошные парадоксы! Как всё это случилось, почему?
— Просто потому, что сии бизнесмены превратили торговлю в беспардонную спекуляцию, вздув цены практически на все товары до тысячи процентов. Мы несколько раз предупреждали Биржевой комитет, чтобы прекратили грабить народ. Никакого проку. Наоборот, они ещё обратились к общественности: защитите нас от свирепых комиссаров, помогите по-прежнему драть с вас не семь, шкур, а уже в сто раз больше, не то уморим вас голодом. Совершенно сбрендили от жиру. Так пусть одумаются... Отставка, как видите, не состоялась. Вообще о ней гораздо больше, объективней может рассказать товарищ Ман.
— Да он уже развеселил меня историей с чеком Циммермана. Фантастический случай! Как же вас, э-э, угораздило? Ведь большевики должны быть бдительными, дальновидными. Иначе вам не построить коммунизм.
— Вокруг действительно сплошная фантастика... При этом самое фантастичное заключается знаете в чём?.. Что вам, умудрённому богатым опытом, обладающему тьмой самой разнообразной информации, наделённому острейшим чутьём газетного волка, что вам говорит цифра сто пятьдесят один?
— О-о, для меня это тоже почти фантастическая цифра! Завтра весь мир прочитает именно столько, э-э, огненных строк о Приморском вожде, который, невзирая на наведённые орудия целой эскадры, заговор офицеров, угрозу голода, сплошной саботаж царских чиновников, телеграфистов и прочей контры, твёрдо ведёт советскую власть к намеченной цели! Есть ли ещё один такой человек на Дальнем Востоке, в Сибири или на Урале? Нет. Вот с каким героем, э-э, равным самому Ленину, я имею честь говорить. Потому предлагаю вам, уважаемый Константин Александрыч, продолжить беседу в другой обстановке.
— Ладно вам петь осанну... Хотя в основном вы, уважаемый Фрэнк, по-прежнему правы. Так лучше пусть весь мир узнает, что сегодня пролетарской революции в России уже идёт сто пятьдесят первый день. Вопреки всему мы продержались уже вдвое дольше Парижской коммуны. Вот что гораздо важнее. И разве это не фантастично?
— Вот именно! Такова истина! Только нужно чтоб она стала абсолютной, добавить: мы ни капли не сомневаемся, что выстоим дольше Парижской коммуны в двести двадцать два раза и победоносно завершим мировую революцию! Так и запишите это, уважаемый Фрэнк! — предложил Ман, уже заскучавший в роли пассивного зрителя.
Костя всегда завидовал его неуёмной вере в неизбежный триумф мировой революции. У самого так не получалось. Вероятно, потому, что слишком привык учитывать множество тормозящих обстоятельств. Кинг тоже растроганно признался:
— Вот гляжу я на вас и всё удивляюсь... Живёте как на, э-э, вулкане, а всё равно воюете, побеждая в каждом бою... Какие вы всё-таки смелые, э-э, дерзкие, бесшабашные люди: ни одного чёрта не боитесь!..
— А чего дрейфить? Двум смертям всё равно не бывать! — уверенно заявил Ман.
К сожалению, Кинг знал гораздо больше, чем положено простому репортёру. Однако нельзя же выдавать намерения своего президента или союзников. Здесь у него была другая задача: использовать собственный авторитет для того, чтобы узнать точную реакцию Исполкома на все события и по возможности сбивать его с толку. От жалости к обречённым фанатикам, которых вполне мог видеть последний раз, он поневоле вздохнул. Бдительный Ман тотчас прилип с ехидным вопросом: