— Прямо к ужину, ага?
— А что? Во сколько раз его больше, чем толстопузых?! Со всеми запросто разделается прямо к ужину!
— Как бы это осуществить, а?..
— Всё зубоскалишь... Зато я дорогой нашёл верный способ одним ударом избавиться сразу от всех врагов!
— Н-ну-у-у-у... Какой же?
— Погоди, погоди ухмыляться! Да, сразу к чёртовой матери исчезнут все наши буржуи, эсеры с меньшевиками, консулы, десанты, эскадра и аж сама Япония, которая для нас опасней всего! Надо лишь рвануть все склады, набитые порохом, селитрой и серой! Таким взрывом сметёт всю местную нечисть! Одновременно возникнет землетрясение, которое создаст гигантскую волну, которая рухнет на Японию и к едрени матери смоет её со всех островов! Понятно?!
— Ф-феноменально.... — поразился Костя изобретательности вроде бы не очень пьяного Мана и уточнил: — А как же мы спасёмся от конца света?
— Хм, в тайге! Конечно, всё население сразу трудно вывезти из города... Тем паче — незаметно... Зато сам видишь, чем окупится эта жертва: полнейшим уничтожением всех врагов до единого! Давай приказ готовить операцию!
После обычных забот Косте было трудно мигом проникнуться торжеством грандиозной победы над здравым смыслом. Прикидывая, сейчас отправить его к Мельникову или из вежливости дождаться утра, он качнул головой:
— Сие выше моих полномочий. Надо запросить Москву. Подобную операцию может разрешить лишь Совнарком.
— Вздор ты несёшь! Абсолютный вздор и глупость! Так мы просто рассекретим идею и упустим вернейший шанс! Понимаешь ты это? Вернейший, единственный в истории шанс!
— Ты уже сам его прикончил: так вопишь, что наверняка слышали все консулы. Представляешь, какой они завтра поднимут ор... Лопнут все перепонки. Поэтому лучше ступай-ка домой. Чать, жена уже вся извелась в ожидании...
Ман утих, призадумался и, явно представив ревнивую жену, почти на цыпочках исчез. Костя понял, что встретит его утром безбородым, а то и — лысым. Выключив свет, вновь бдительно уставился на эскадру. От постоянного напряжения и усталости глаза понемногу стали слипаться.
Разбудил его звяк железа. Вздрогнув, прильнул к стеклу. Ветерок приподнял бело-серую муть сумерек. Чистая вода позволила облегчённо вздохнуть и обернуться на звук. Около двери призраком темнела уборщица. К чёрному, точно противень, фартуку она прижимала злосчастный совок. По пути разминая затёкшее тело, Костя поздоровался с ней, включил свет.
— Ох, Костантин Лексаныч, ради бога, простите меня, старую растопырку... Што я содеяла, беспутная... — виновато запричитала сухонькая, почти бестелесная бабуся, сгорбленная от полувекового бдения за чистотой пола. С натугой подняла подрагивающую голову в низко повязанном сером платке и жалостливо предложила: — Вы покуль хоть чуток поспите на диване путём... Я шумну, коли што...
О-о, как хотелось Косте расцеловать её лицо в ёлочном прочерке морщин, похожих на отпечаток паркета...
Глава XIV
Ликующий звон сводного оркестра склянок союзной эскадры наверняка был слышен по всем берегам Тихого океана. В лад с ним затихающим эхом звучали на взгорье соборные колокола. Этот пасхальный благовест извещал мирян о скором воскрешении благословенной прежней власти. После торжественной увертюры появился связной катер с «Ивами», где уже давненько скучал контр-адмирал Като, командующий четвёртой ударной эскадрой, которая притаилась за Курилами. Белый катерный флаг с желтком солнца напоминал засургученный пакет. Какую-то чрезвычайную весть спешили доставить консулу Кикучи или получить от него, потому что матросы начали расчехлять башенные орудия главного калибра.
На «Бруклине» и «Суффолке» по-прежнему было безлюдно. Не возникли даже сигнальщики, чтобы флажками спросить, почему «Ивами» готовится к бою. Союзники стояли по обе стороны крейсера на расстоянии кабельтова, но всё равно ничего не замечали, будто ослепнув от непроглядного тумана. От этого цепенящего видения Костю оторвал телефонный звонок. Чуя, что тут существует прямая связь, он схватил трубку и услышал лишь шипение, точно на другом конце провода перед мембраной горел запальный шнур. Прервав зловещее молчание. Костя сказал:
— Алло, слушаю вас.
Ухо резанул поросячий визг, перешедший в угрожающую тарабарщину на японском языке. Так хамски с ним ещё не разговаривали. Сочтя это ошибкой сонной телефонистки, перепутавшей номер, Костя повесил трубку и вернулся к окну, вновь уставясь на чёрные дыры стволов «Ивами». Палуба снова опустела. Десантные шлюпки пока остались на местах. Опять по-прежнему настырно затрезвонил телефон. Тот же голос визгливо крикнул: