— Безусловно. Иначе всем грозит удел служащих конторы «Исидо». Значит, определённые меры безопасности неизбежны.
— И как это вы по сей день живы? Хотя, насколько я знаю, всюду ходите без охраны.
— Счастливая случайность... Разве я застрахован от нападения любого русского хунхуза? Смерть может настигнуть меня в любой момент. Но я — на службе и постоянно рискую жизнью. Уже привык.
— Отважный вы человек... Только стоит ли так рисковать? Никаких отношений с советской властью у вас нет. Совершенно. Ни у кого. Так с какой стати подвергать себя опасности? Лучше отплыть восвояси и блаженствовать, где кому нравится. Чем это плохо?
— Кто спорит? Просто олл райт! Лично я готов немедленно отправиться в родную Шотландию. Увы, существуют государственные интересы Великой Британии, которые я обязан чтить.
— И потому десант с «Суффолка» тоже неизбежен?
— Сыно-ок, меня совсем не прельщает служебное харакири, — скорбно признался Ленлоп, наконец-то удостоив Костю взглядом, и с неожиданным вздохом добавил: — М-да, сложное у вас положение... Пробыв у власти всего пять месяцев, вы умудрились испортить отношения буквально со всеми... Как исправите это? Не знаю. Но мой вам отеческий совет: посетите Агарева.
— Дабы спасти бедного Като от харакири... А какая гарантия?
— Дабы общими силами прежде всего спасти от Като себя. Именно в этом ваша гарантия. Да поможет вам Бог. Спешите, мой друг, спешите. У вас уже очень мало времени.
«Демонстранты» шумели, как волны затихающего прибоя. Толпились они на почтительном расстоянии от крыльца. То ли страшились оскаленных львов, то ли — Проминского, который в лихо заломленной мичманке прохаживался по нижней ступени. Их пропустили без единого крика в лицо. Знать, приняли за англичан. Дорогой Костя поведал всю скудную информацию, из которой наиболее ценной была об Агареве. Вот что значит выступить в почётном амплуа международного провокатора — сразу получил в предстоящих событиях главную роль. Как же Медведев перенесёт смертельное оскорбление?
— Да просто постарается его переплюнуть, встретив на пристани десант хлебом-солью и дирижируя земским оркестром ложечников.
— Пожалуй, так и распределены их роли, — согласился Костя. Проминский проводил его до кухни. Заботливая Клава накормила их отменным фасолевым супом и поджаристой красноглазкой. После сытного обеда неодолимо потянуло на мягкий губернаторский диван с резными ножками в виде тигровых лап. Но в бывшей гостиной сейчас вместо Петра принимал народ Василий Григорьевич Антонов. Костя занял привычное место на тёплом подоконнике. Палубы «Ивами» пустовали. Кроме расчехлённых орудий, крейсер ничем не выдавал своих намерений. Это незаметно притупило бдительность. Разбудил его Иван, укоризненно ворча:
— Товарищ председатель Исполкома, разве гоже дрыхнуть на боевом посту? Этак ничего не стоит подвести под монастырь всю советскую власть и проснуться уже в самурайском плену.
Так хлёстко шутил он, оказалось, не только для собственного удовольствия — в кабинете находились Агарев с Медведевым. Костя даже не собирался выполнять отеческий совет Ленлопа. Тогда они ради общего блага смирили гордыню и сами явились, точно версальцы, вернувшиеся в Коммуну. В чёрном и тёмно-синем костюмах из американского бостона, при бабочках, подпирающих высокие крахмальные воротнички белейших сорочек, визитёры выглядели натуральными консулами. Величественный, как адмирал Найт, Медведев приблизился и, тепло пожав Косте руку, приятным баритоном пропел:
— Добрый день, Константин Александрович...
— Рад вас видеть, Константин Александрович, — радушно улыбнулся обычно суровый Агарев.
— Здравствуйте, Александр Семёныч. Здравствуйте, Алексей Фёдорович. Пожалуйста, выбирайте любое кресло на солнышке, — предложил Костя, удивляясь безропотному исчезновению Мана и разительной перемене в поведении прежде непреклонных господ, которые были учтивы с ним, как с посетителем предвыборного митинга.
Пуская стёклами пенсне солнечные зайчики, Медведев по привычке несколько раз в раздумье шевельнул седоватым оческом бороды и скорбно произнёс:
— Скверную весть принёс нынешний день... Для нас он может стать роковым, поскольку японцы едва ли упустят столь редкостный случай, что недвусмысленно видно из нот, кои мне и Алексею Фёдорычу вручил консул Кикучи, обеспокоенный беззащитностью своих подданных в городе и в связи с этим вынужденный принять соответствующие меры. Вот, пожалуйста, ознакомьтесь...
Он подрагивающими руками подал грозную ноту, которая почти дословно повторяла объявление адмирала Като. Агарев с трепетом подал свою копию объявления. Костя пытался высмотреть в нём хоть какую-то примету вины за случившееся, но провокатор держался с чувством выполненного долга и, если бы мог, перевернул рыжеватые усы концами вверх, чтобы выглядеть ещё молодцеватей. Элементарная порядочность обязывала воздержаться от общения с новоявленным попом Гапоном, а приходилось определять свою роль в зловещем театре Кикучи. В лад визитёру Костя посетовал: