— О-о, загадочный русский народ... Кто ещё может хохотать на краю пропасти, почти перед смертью? Никто не может на всём свете!
— Кстати, вы уверяли, что ваша сенсационная статья избавит нас от японского десанта, — напомнил Пётр, — а получили аж двойной. Почему вышла осечка?
Кинг виновато пожал могучими плечами, которым было тесно в офицерском френче, перетянутом скрипучей портупеей.
— Статья перед вами. Её напечатали все основные газеты мира. Но стрела уже была, э-э, на тетиве. Вот в чём беда. И Като пустил её... Между прочим, удар намечался другой, потому что на всех судах макак полные трюмы. А сколько высадилось? Всего две роты. Англичан тоже столько. Думаете, почему?
— Неужели контролировать японцев? — догадался Костя.
— Правильно. И тут у меня есть основания считать, что статья всё-таки сделала своё дело: настоящие джентльмены вместе с другими не позволили самураям пустить в город весь десант и, э-э, нейтрализуют этот.
— Верим, поздравляем и надеемся, что мудрые союзники, особенно — американцы, впредь тоже будут поступать именно по-джентльменски! — заключил Пётр, снова убедившись лишь в том, что союзники по-прежнему держали друг друга за горло.
— О-о, в джентльменстве Америки сомневаться не стоит. Как только придёт ответ Вашингтона на японское, э-э, коварство, Колдуэлл немедленно даст его в газеты. Пусть всё население знает, какой политики Америка будет держаться в России.
— Позвольте уточнить, когда и кому сказал это Колдуэлл? — насторожился Костя.
— Сегодня лично мне для вас. Ведь он знает, как я отношусь к вам. Теперь знайте вы, какой это благородный консул и как хорошо относится к вам.
— Это ж равнозначно дипломатическому признанию! Что ж вы до сих пор скрывали за семью печатями такую сенсацию? — поразился Костя. — Ай да молодчина! Низкой поклон вам, дорогой Фрэнк, за бесценный подарок! Это прямо яичко ко Христову дню!
Кинг величественно закатил карие глаза и, развернув пилотку, словно лавровый венок, превратился в статую с дымящейся сигарой. Воскурив себе фимиам, возразил:
— Разве я, э-э, фокусник, сразу скрывать и говорить? Ещё не умею так. А вы — тоже молодцы! Это надо же всего за несколько часов поднять столько народу на митинги, демонстрации, собрать настоящую гору подписей! Ленлоп даже не знает, что с ними делать... А главное — превратили в Красную гвардию всех, кто может держать винтовку. Молодцы... Сразу видна умелая комиссарская рука!
— В том-то и штука, Фрэнк, что народ сам восстал против интервентов. Вот в чём истинная сила революции, даже её чудо. Помните, я сказал: «Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»!» Теперь все сами убедились в этом, — гордо улыбнулся Пётр.
— Да-а-а, столько смелых людей я ещё не видал... Удивительное зрелище... Аж страшно стало! Не-е, такой отважный народ победить невозможно, — охотно согласился Кинг и полюбопытствовал: — Кстати, что слышно из Москвы? Собирается послать сюда полки, больше ненужные на германском фронте?
— Уже сами заждались ответ. К чему нам полки? Вполне хватит своих. Лучше бы вернули пушки, взятые в начале войны с крепостных фортов. Тогда мигом исчезла бы вся эскадра... — размечтался Костя.
Эти уникальные дальнобойные орудия, способные обеспечить городу абсолютную безопасность, доблестный Верховный главнокомандующий Лавр Корнилов блестяще сдал германцам вместе с Ригой. Зато вскоре появился комиссар телеграфа Мельников и вручил телеграмму, которая гласила: «Мы считаем положение весьма серьёзным и самым категорическим образом предупреждаем товарищей. Не делайте себе иллюзий: японцы наверное будут наступать. Это неизбежно. Им, вероятно, помогут все без изъятия союзники. Поэтому надо начинать готовиться изо всех сил. Больше всего внимания надо уделить правильному отходу, отступлению, увозу запасов и железнодорожных материалов. Не задавайтесь неосуществимыми целями. Готовьте подрыв и взрыв рельсов, увод вагонов и локомотивов, готовьте минные заграждения около Иркутска или в Забайкалье. Извещайте нас два раза в неделю точно, сколько именно локомотивов и вагонов вывезено, сколько осталось. Без этого мы не верим и не будем верить ничему. Помощь нашу мы обусловим вашими практическими успехами в деле вывоза из Владивостока вагонов и паровозов, в деле подготовки взрыва мостов и прочее. Ленин».
Крепко озадачила долгожданная директива. Все понимали, что так поступить обязывал горький опыт Бреста. Но положение в городе и Приморье было совершенно иным. Особенно — боевой дух людей. Пусть большинству даже передовых рабочих идеи социализма казались отвлечённо-далёкими... Пусть они восприняли революцию конкретно, связывая с заветным улучшением жизни семей. Пусть это пока ещё не удалось. Однако в критический момент они сумели подняться над обыденностью, поскольку судьба родной земли равнозначна собственной жизни, обретённой свободе. Любой, кто хотел отстоять их, получил винтовку и перекрестился патронными лентами. Все жили единой решимостью сопротивляться ненавистным интервентам!.. Как же теперь сообщить им о приказе отступить аж к Иркутску? Люди сразу воспримут это позорным предательством и обрушат праведный гнев на Исполком... Естественное в таком случае падение народного духа мигом соберёт различное воронье, которое живо превратит цветущую ниву в заурядный погост... А как самим согласиться с утратой завоёванных позиций, сдав их ничтожествам... Ещё сложней примириться с участью поверженных...