— Да здравствует священное народоправство! Долой поганую советскую власть!
Лучшего фарса невозможно придумать. Все тротуары Светланской были запружены рабочими, которые просто не могли пропустить редчайшее зрелище коровьей демонстрации и от восторга свистели, мяукали, блеяли. Костя с Петром хохотали до слёз и сбились со счёта шествующих мимо организаций. Проминский тоже ехидно усмехнулся над маскарадом, но оценил его по-своему:
— Это явный трюк для отвода глаз наших. Посмотрите, что начинается. Японские патрули наглеют всё больше. Дня не проходит, чтоб не задержали невинных прохожих, не обыскали их, либо не спровоцировали стычки с нашими патрулями. Японские десантники втихаря уже окапываются на вершинах сопок. Недавно пожаловал броненосец «Хизен» с двадцатидюймовыми пушками. Японцы открыто формируют в Маньчжурии отряды генерала Плешкова, полковника Орлова, атамана Калмыкова. На границе вот-вот вспыхнет заваруха. А тут на Светланку вываливается толпа клоунов, которых субсидировал Кикучи.
— Полно тебе. Голомбик, Бриннер или Циммерман сами способны купить половину Японии, — возразил Костя, уже послав Кикучи соответствующий протест. — Хотя ты где-то прав, что Америка всё-таки решилась орудовать у нас японскими руками.
— Своим отрядом Шевченко границу не удержит. Значит, пора готовить подкрепление.
Так всё и произошло. В начале июня возник Гродековский фронт, на который Драгошевский увёл из города почти всю Красную гвардию, оставив лишь роту для охраны банков и государственных учреждений. Тем временем в город прибыла вся дивизия имени Яна Гуса. Французские транспорты, видимо, уже приближались. Чтобы достойно войти в родную Прагу, солдаты вынули из карманов руки, застегнули гимнастёрки, подстриглись, побрились и с песнями начали маршировать по улицам, отрабатывая чеканный шаг. За длинную дорогу кто-то из них сочинил дивизионный гимн, каждая строчка которого начиналась гордым утверждением:
Мы — гуситы!
Хоть запасные пути были забиты опустевшими составами, — Кушнарёв оказался без вагонов. Прибежал в Исполком, вытирая рукой потное лицо, выдохнул:
— Где Гирса? В штабе сказали, поехал сюда.
— Разве тебя на машине обгонишь... — хмыкнул Костя. — И к чему тебе Гирса? Ведь он приказал отдавать составы. Значит, бери.
— Х-ха, возьми-ка... Чехи психоватыми стали: не тронь! Оно и понятно: столько лет не видеть родные дома и споткнуться почти у порога... Я утра дождаться не мог. Ну её к лешему, распрекрасную Австралию! Скорей бы отвалить домой! А тут канителят чёрт знает сколько...
— С таким бы сочувствием они отдавали тебе эшелоны, — вмешался Пётр.
— Дайте чехоштаб, — сказал Иосиф телефонистке. — Как не знаете номер? Уже должны запомнить. Ага... Добрый день, товарищ Гоуска. Вас беспокоит Кушнарёв, комиссар железной дороги. Товарищ Гирса обещал мне состав. Ага... Понимаю... Беру. Большое спасибо! Лечу!
Он с такой скоростью развернулся к двери, что со стола взмыли бумаги.
— Ну, метеор... — улыбнулся Пётр подбирая их. — Где уж за ним поспеть на машине...
Позвонил Мельников, прочитав телеграмму председателя Центросибири Яковлева. Костя поблагодарил Дмитрия и растерянно признался:
— Что-то братья-чехословаки начинают вести себя со-овсем не по-братски... Расстреляли в Нижнеудинске Совет, а сейчас штурмуют Иркутск... Н-невероятно... Просто непостижимо...
— Надо проверить и наших постояльцев. Может, они тоже вовсю натачивают штыки. Ведь не зря же маршируют по всему городу, — приуныл Пётр.
— Сейчас будет Гирса. Вместе с ним и проверим.
Узнав о прискорбных событиях, Гирса потупил глаза:
— Меня тоже это очень тревожит... Что делать? Нас везде провоцируют ваши эсеры с меньшевиками, а мадьяры и австрияки обстреливают наши составы. Никак не могут простить, что мы отказались воевать вместе с ними против России. Как тут быть?
— Давайте создадим комиссию из ваших и наших представителей. Пусть едут в Иркутск и всё миром уладят на месте, — предложил Пётр.