Самой многочисленной партией города являлась кадетская, объединяющая местную буржуазию, умеренных монархистов, чиновников, адвокатов и журналистов. Все они ещё шумно праздновали победу над поверженным самодержавием. Эсеров было значительно меньше. И они тоже ликовали, что сумели прибрать к рукам областную земскую Управу, председателем которой стал их вождь — приват-доцент Восточного института Медведев. Заодно эсеры в наступательном порыве покушались на Совет рабочих и солдатских депутатов и городскую Думу. Однако стеснительные меньшевики всё же сумели выйти из привычной задумчивости, чтобы Совет возглавил Гольдбрейх, а Думу — Агарев. К тому же они, опасаясь потерять в глазах простых людей свою революционность, в речах и печатных резолюциях начали умело сочетать идеи большевиков с эсерами. Деликатный Нейбут на всякий случай даже уточнил:
— Я правильно всё говорю?
Городской голова Агарев согласно подтвердил это важным наклоном лысины, окаймлённой аккуратно причёсанными рыжеватыми волосами.
— А вдруг они наконец прозрели и действуют вполне сознательно? — заподозрил Пётр.
Невозмутимый Агарев лишь усмехнулся столь нелепому предположению.
— Так же охотно они применяют и лозунги кадетов, — продолжал гудеть Нейбут. — Несмотря на различие политических взглядов, дружно призывают всех сохранить классовый мир и крепить единство революционной демократии. Ведь Временное правительство находится в крепких руках людей, которые всю жизнь боролись против старого режима насилия и произвола. Поэтому сейчас все должны безусловно повиноваться ему. Да не будет отныне партий иных, кроме единой партии России! Следовательно, все патриоты должны мужественно защищать уже существующую власть до созыва Учредительного собрания, кое призвано всё решить окончательно!
— Короче, теперь их программа почти не отличается от политической программы гермафродитов, — заключил Пётр в духе Нейбута.
Упитанный, прекрасно одетый Агарев счёл ниже своего достоинства возражать против подобной выходки каторжанина. Лишь посетовал, что сейчас их выпускают на волю без печати на лбу и с целыми ноздрями. Остальных, удручённых таким засильем единого фронта, это развеселило. Чтобы сократить неприятный разговор, Пётр для ясности спросил:
— Сколько же в организации большевиков?
— Про это я при посторонних по старой конспиративной привычке лучше промолчу, — слегка улыбнулся Нейбут.
— Ибо вас — прискорбное меньшинство. Даже меньше, чем анархистов или максималистов. Иначе говоря, вся ваша организация, готовая сделать окончательно счастливым весь земной шар, — полностью налицо, — насмешливо скользнул глазами желтоусый Агарев по двум солдатам, бородачу Ману, вихрастому Кушнарёву с бронзовым лицом и суровому юноше, которого Нейбут гордо представил как сына бывшего вице-губернатора Приморья. В раздумье почесав лысину, Агарев с укором промолвил: — Все умные люди, прибывшие сюда из Америки и других стран, где долгие годы томились в эмиграции, спешат в Питер или Москву. А вы, товарищ Никифоров, почему-то сделали наоборот. Весьма странно для человека столь выдающейся биографии...
— Ничуть. Коль все мчатся в столицы, я и решил сделать наоборот. Надо же хоть чуток увеличить прискорбное меньшинство нашей организации.
— Сразу видно большевика... — многозначительно протянул Агарев.
Назревала неприятность. Нейбут уже знал, что опытный демагог намерен жестоко отомстить за насмешку, и опередил его:
— У вас есть где ночью спать?
— Как барин занял всю общую камеру! — похвалился Пётр.
— Это где? — не понял Нейбут.
— А вон в тюрьме за горой. Начальник предложил занять прямо хоть весь этаж!
Дружный хохот, казалось, вышиб Агарева из комнаты. Когда все вдоволь посмеялись над непритязательностью Петра, простодушно поведавшего о своей находчивости, Нейбут укоризненно пробасил:
— Так нельзя. У нас есть общежитие, где спят эмигранты. Я думаю, там есть свободная кровать.
— Отлично! А то меня чуть не слопали клопы. Отощали, бедные, на безлюдье и накинулись... Прямо страх!
Не мешкая, Нейбут сам повёл Петра в общежитие. Дорогой продолжался озабоченный разговор о том, что комитет пока мог похвалиться лишь выпуском первого номера газеты «Красное знамя». Единственной большевистской газеты на всём Дальнем Востоке. Просто представить, как её встретили все солидные конкурентки, проповедующие классовый мир и единодушную поддержку Временного правительства. К сожалению, следующий номер застрял — нет денег. Нейбут переживал так, словно от этого зависела дальнейшая судьба революции. Потом невольно заговорил о ней. Как дальше будет развиваться? Сумеют ли пока ещё малочисленные большевики направить её по пути, намеченному Лениным в «Апрельских тезисах»? Ведь впереди пропасть неимоверных сложностей! Нейбут назвал тезисы осью, на которой будут вращаться все события грядущей пролетарской революции. Точность определения окончательно убедила Петра, что город имеет отменного вожака. За это признание благодарный гвардеец тут же предложил занять свободный стол редактора газеты. Но Пётр отказался: