Пётр прозрел окончательно. Никак не мог поверить, что на яхте существует целая социал-демократическая группа в составе двух человек. Немедленно стал третьим и согласился выполнять любые поручения. При первой же возможности накупил в городе разных газет. Нести ворох на яхту не хватило терпения. Присев на пустую скамейку около набережной, окунулся в чтение. Внезапно кто-то ткнул его тростью в плечо. Это оказался командир гвардейского экипажа контр-адмирал Нилов. Пётр ошпаренно вытянулся в струнку. Нилов буркнул:
— Как фамилия?
— Никифоров, ваше превосходительство!
— Ты что ж это посиживаешь при виде начальства?
— Виноват, ваше превосходительство! Увлёкся чтением!
— Да уж вижу... Э-э, почему столько газет? Откуда они, какие?
Адмирал потыкал тростью в кипу и сурово уставился на нарушителя приказа, который строго запрещал матросам приносить на корабль газеты и вообще рекомендовал воздерживаться от всякого чтения. Кроме — Библии.
— Самые обыкновенные, ваше превосходительство! Купил на Невском проспекте! Интересные газеты! — признался Пётр, не умеющий врать.
— Вот за эти антиресные газеты будешь подвергнут судовому аресту на два месяца. Понял?
— Точно так, ваше превосходительство, судовому аресту на два месяца!
— Доложи о сем старшему офицеру яхты.
— Слушаюсь, ваше превосходительство!
Раздувая усы и бакенбарды, пышные, словно морская пена, толстый адмирал запыхтел по набережной дальше. То ли прогуливался под нежным солнышком, то ли... Нет, скорей по-отечески привычно бдил за подчинёнными, которым гораздо лучше пересидеть бурное время на родной палубе.
Пётр не знал, что делать с газетами. Оставлять жалко. Ведь извёл на них почти рубль. А главное — лишал себя и других уймы горячих сведений о положении в городе и отчасти — в России. Значит, проваливал первое же партийное поручение группы. Так не годится. Потуже засунув газеты под ремень, одёрнул форменку и проходными дворами вдоль каналов двинулся к «Полярной Звезде». Недалеко от причала встретился весёлый Соколов, который после долгого морского поста как следует гульнул. Он без лишних слов сунул половину газет под свою форменку. Где-то в гулком чреве котельной для них имелось надёжное место.
После отбоя партийная группа разнесла газетные вести по кубрикам. Свесив головы с коек, матросы внимательно слушали негромкие голоса. Потом разгорелись такие обсуждения, что некоторых пришлось осаживать. Именно в полуночной тьме прозревала остальная братва, стонущая от бесконечно долгой семилетней службы, доводящей до одури постоянной муштрой; четырёхчасовыми истуканными вахтами на императорской палубе, однообразным питанием, от которого изводила изжога, и ещё многим другим, что умело накапливало против себя высокомерное офицерство благородных кровей в нежных лайковых перчатках.
А Пётр всё больше клял себя. После намёка Соколова его ознобно подмывало махом утащить на дно неспешно шествующих мимо сатрапов, избавив от них угнетённые народы. Ради этого блага стоило пожертвовать собственной жизнью. Но — спасовал, стоеросина деревенская...
Каждый новый день всё больше осыпал искрами. В Кронштадте матросы уже ходили, грозно заломив бескозырки на затылок, а офицерье предпочитало сидеть дома. В Питере забастовали все заводы и фабрики, замерла железная дорога. Студенты университета и Технологического института провели манифестации с лозунгами «Долой царизм!», «Долой самодержавие!» Растерянная полиция уже не проявляла былой прыти. Казачьи и драгунские патрули больше ни во что не вмешивались. Под влиянием всех этих событий братва на яхте тоже закипела. Тайные ночные разговоры по кубрикам сменились бурными сходками на второй палубе. Тщательно обсудив каждого члена, в том числе и Петра, матросы избрали судовой комитет с твёрдым наказом:
— Пора действовать!
— Ждём сигнал, — успокаивал Соколов братву. — Ещё чуток потерпите, пока накопится больше сил.
Участниками грядущих событий готовились стать и гвардейцы первого батальона Преображенского полка. Пётр уже давненько был там агитатором. Во время увольнительных на берег он со всеми предосторожностями нёс под форменкой нелегальные брошюры и листовки порой с такими стихами: