— Согласен. Пусть Воронин тоже соберёт отряд надёжных солдат.
— А что будем делать с газетой?
— Подождём народ. Общий ум обязательно подарит спасительную идею.
Постепенно комитет наполнялся. Воскресение позволяло людям выспаться и охотно тратить свежие силы на коллективные интересы. Когда не стало свободных стульев, занимающих все стены, Нейбут объявил:
— Товарищи, есть проблема. Слово правды сейчас необходимо людям наравне с хлебом. А наша газета, наше «Красное знамя», может упасть. Как её выпускать без денег? Я не знаю. Вон редактор за последний номер выложил свои собственные. Больше у него нет. Что делать дальше?
Смущённо переминаясь или покашливая, люди озабоченно переглядывались. Мало кто из них подозревал о нищете партийного комитета, в котором Нейбут и Суханов работали бесплатно, а вся получка Петра ушла на покупку в Маньчжурии газетной бумаги. Первым отозвался находчивый Яков:
— У меня в полковой кассе есть аж тыща рублей!
Все рассмеялись, зная, что эти деньги неприкосновенны. Тяжёлой волосатой рукой Нейбут ласково взъерошил ему волосы. Яков обиделся:
— Чего вы? Может, комитет даст взаймы!
— Это другое дело... — задумался Нейбут и ещё ласковей пригладил его русый чубчик. — Спасибо, друг!
— А если я завтра брошу клич рабочим? — предложил Иосиф.
— Неловко... Сами гроши получают, — возразил Пётр и, посмотрев на Костю, отца которого до сих пор уважали в городе, спросил: — Вот как бы взять кредит в банке?..
— Великолепная мысль! — обрадовался Нейбут и подмигнул Косте.
Тот после освобождения из тюрьмы ещё не появлялся дома, избегая встречи с отцом, безупречная служба которого завершилась позорной отставкой. Стыд заставлял обитать в семье жены. Да разве можно сейчас признаваться в этом... Костя взял у Якова фуражку, звякнул в неё из кармана всю мелочь и пустил дальше по кругу. Двести два рубля тридцать четыре копейки высыпал затем Пётр в ящик своего редакторского стола. Теперь оставалось лишь позвонить в типографию, чтоб начинали работу. От хорошего настроения он ухарски посадил фуражку на Якова и посетовал:
— Такой бравый солдат, а горюет по мамке... Не-е, Яша, ты здесь нужен ещё по крайней мере до начала мировой революции. Вдруг нам всё-таки понадобятся твои деньги? Потому бдительно храни их. Это тебе партийное поручение.
— А я тово... Ещё не принадлежу, — смутился Яков.
— До сих пор?.. Хватит Ваньку валять, вида! — Пётр привёл его в соседнюю комнату и представил красивой женщине: — Новый член нашей партии Яков Кокушкин, председатель полкового комитета пушкарей. Вдобавок владелец тыщи рублей. Натуральный банкир!
Красавица невозмутимо раза три бесшумно хлопнула в ладоши, затем подала желтоватую квитанцию, почему-то разрезанную посредине фиолетового оттиска круглой комитетской печати.
— Давай, банкир, полтину вступительного взноса.
Яков отдёрнул руку. Всё его месячное жалованье насчитывало семьдесят пять копеек, от которых ничего не осталось после шапочного сбора. Стыдясь в этом признаться, он стал шарить по карманам. Красавица успокоила:
— Потом принесёшь. Бери, бери свой билет.
— Это и есть партийный билет?.. — растерянно уточнил Яков уже в коридоре, пряча квитанцию в карман.
— Ага, поздравляю. Ну, держи большевистскую марку — давай действовать, — стиснул Пётр его руку. — Завтра винтовки с боезапасом должны быть в мастерских.
— А сколько нужно?
— Тыщонку-другую-то надо бы...
— Ого!..
— Заодно доставь толковых инструкторов. Пусть быстрей учат рабочих военной премудрости. Мы должны иметь надёжную защиту. Верно я говорю?
Все вразнобой согласились, предложив для общей пользы рассказать об этом в газете. Прямо с утра, ещё до начала смены, по цехам полыхнули митинги. Люди понимали, что при любом развороте событий с винтовкой в руках живётся гораздо уверенней, и следом за большевиками охотно записывались в отряд. А эсеры привычно бузили:
— Вояки аховые... Сдуру побьёте друг друга!
— Всем ведомо, чем кончила Россия, когда мужик Распутин дорвался к власти!
— Углубители... Доуглубляете свою революцию до саженной глуби!
— Уже крови хотите? Получите её сполна!
Это крепко раздосадовало Кузьмича, тоже готового с винтовкой постоять за мирную жизнь. Мужественный поступок свидетельствовал о многом... Пётр похвалил кузнеца. Тот отмахнулся, дорогой к своему цеху озабоченно рассуждая:
— Ведь наш брат-металлист, а поди ж ты, как брешут... Неужто впрямь схватимся с ними? Вот не хватало-то...
— Темнота... Но авось обойдётся, если возьмёшь их для перековки мозгов. Как, сумеешь? — подзадорил Пётр.