3. Продолжение войны грозит гибелью русской революции, уничтожая пролетариат и крестьянство, подрывая в корне экономическое благосостояние страны и создавая почву контрреволюционным выступлениям. Поэтому единственным способом борьбы против всемирной реакции и действительно демократической ликвидации войны для международного пролетариата является завоевание им власти. Это может на деле способствовать росту международной пролетарской солидарности и революции, которая должна ликвидировать не только войну, но и капиталистическое рабство.
4. Исходя из вышеизложенного, Исполком Владивостокского Совета в основу своей деятельности положил и требует от вас проведения в жизнь следующей программы:
Отстранение от власти всех цензовых элементов. Опыт показал, что власть должна опираться лишь на Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов и быть перед ними ответственна. Только такая конструкция власти обеспечит победу над контрреволюцией, проведение в жизнь требований пролетариата и крестьянства.
Немедленное декретирование республики и отмену сословных преимуществ.
Частная собственность на землю уничтожается — немедленная передача всей земли в пользование трудящемуся народу.
Декретирование восьмичасового рабочего дня и минимума зарплаты.
Установление контроля над производством.
Огосударствление синдицированных промышленных предприятий.
Монополизация банков.
Конфискация военной прибыли.
Введение поимущественного налога.
Введение трудовой повинности.
Признание за местными органами самоуправления представительства центральной власти.
Распределение продуктов первой необходимости продовольственными управами.
Ускорение созыва Учредительного собрания.
Роспуск Государственной думы.
Отмена репрессий против правого крыла революционной демократии.
Немедленное предложение воюющим сторонам демократического мира без аннексий и контрибуций, на основе самоопределения наций.
— Ну, как?.. — нетерпеливо спросил Пётр, внёсший сюда определённую лепту.
— Нужно, э-эм, обсудить на Исполкоме, — буркнул Гольдбрейх, весь лоснящийся от пота.
— Так я для этого и дал, — улыбнулся Арнольд.
Чтение документа, какого ещё не знала история, Гольдбрейх мог доверить лишь себе. При этом от волнения так мычал, экал и заикался, что до предела ухудшил восприятие «Декларации». Одновременно доконал членов Исполкома. Все ошалело молчали. Кто-то в раздумье достал кисет, кто потянулся чесать затылок. Самым стойким и смелым, как положено, оказался Медведев, скорбно промолвив:
— Слава богу, наш допотопный марксизм, замешанный на немецкой философии, французских утопиях и английской политэкономии, наконец-то почил! Мир праху его!.. — Перекрестился, склонив голову, помолчал должное время. Затем саркастически провозгласил: — Сей документ посрамил знаменитых авторов «Коммунистического манифеста» и оставил без хлеба насущного самого пролетарского вождя Ленина! Гм, кто смел подумать, что у нас прозябали такие светила?.. Невозможно представить... При всей придирчивости натуры, у меня замечаний к эпохальной «Декларации» нет. Есть токмо недоумение... Почему-то в финале отсутствует закономерный пламенный призыв: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»
— С удовольствием выполним ваше пожелание, — согласился Арнольд.
— Благодарю вас. Однако учтите, что в Древнем Риме сей клич был обращён к люмпенам, кои не имели ничего, кроме пениса. В связи с этим возникает резонный вопрос: как вы собираетесь осуществить свои грёзы хотя бы во Владивостоке? Что вы имеете для выполнения столь грандиозной программы, кроме пениса?
— А что это такое? — спросил простодушный Кузьмич, сединой головы, бороды и белой рубахой похожий на Саваофа.
В ответ прозвучал торжествующий смех просвещённых, Петра тоже развеселило это. Но особенно восхитила лихость, с какой приват-доцент обобщил вроде бы невозможное. Однако даже при такой учёности можно угодить впросак. Видя, что Арнольд ещё не нашёлся, а время уходит, превращая очевидную победу в насмешку, равную поражению, он возразил: