— Слово чести, гарантирую, великодушие... Как всё это потешно в устах новоявленного диктатора... — скривился от мерзости Пётр. — И ни малейшего звука о том, что есть понятия, которые на-амного дороже собственной шкуры. Тьфу!
— Лично ваша популярность в городе, а-а, высока, организаторские способности, э-эм, общеизвестны. Это даёт основания утверждать, что при нашей поддержке членство в Учредительном собрании, а-а, вам, уважаемый Арнольд Яковлевич, обеспечено, — гнул своё Гольдбрейх. — Словом, поезжайте спокойно в Питер и проявите себя уже на общероссийском поприще. Это позволит вам, э-эм, убедиться, что поражение иной раз очень полезно!
— Великолепная перспектива... Интересно, кто наворожит удачу ему? — покосился Арнольд на Петра.
Медведев холодно блеснул стёклами пенсне. Такой пустяк его уже не занимал. Зато великодушно улыбнулся томящийся от безделья Агарев, снисходительно процедя:
— У меня лёгкая рука... Дорогой Пётр Михалыч, вы тоже можете спокойно работать электромонтёром в мастерских. Наконец всё-таки женитесь...
— Вы мне уж и невесту припасли?
— Знаю, знаю, что вы ещё на «Полярной Звезде» поклялись игнорировать всех женщин до той священной поры, когда восторжествует социалистическая революция! Но жизнь у вас одна. И ради обычного, а по сути — бесценного человеческого счастья есть резон пойти на компромисс, каковой разрешил сам Ленин. Полагаю, вы знаете его знаменитую статью «О компромиссах». Так вот, революция всё же свершилась. Всем очевидна её грандиозность для России. Стало быть, вы, считая свою клятву выполненной, вполне можете с чистой совестью свататься к любой из местных красавиц!
— Покорно благодарю... Чрезвычайно признателен вам, дорогой Алексей Фёдорыч, за необыкновенно мудрый совет, — Пётр слегка наклонил уже лысеющую голову и приложил руку к сердцу. — Обязательно им воспользуюсь. Тем более, что попутно передохну от партийной работы, а то уж замаялся... Некогда выспаться.
— Тут вы, дорогой Пётр Михалыч, слегка ошибаетесь. Таким авторитетом в массах нельзя пренебрегать. Право слово, тут мы оч-чень рассчитываем на вашу помощь, ибо вы способны не только поднимать людей на забастовки, но и удерживать от них, по-свойски растолковывая собратьям, что в такое кризисное время сокращать рабочий день и при этом повышать заработную плату — крайне легкомысленно.
— Вот это честь! Даже не знаю, как и благодарить вас, мудрейший!..
— Не стоит... Ведь мы — свои люди. Придёт время — сочтёмся. Кратко говоря, у каждого из вас есть прекрасная возможность жить вполне счастливо, с максимальной пользой для общества. И грешно упускать столь редкостный шанс. Так давайте же мирно пожмём друг другу руки и наполним бокалы, — торжественно предложил Медведев, считая дело решённым. — Так уж и быть, мы нальём себе самого белого, а вы — красного. И дружно провозгласим тост во славу лучезарной революции, коя вырвала Россию из кошмара многовекового рабства и дала ей воскреснуть, дабы наша необъятная Отчизна раскрасавицею стала солнцеликой!
— Сплошная идиллия... И как я чуть не прозевал её? Браво, господа! Бис и браво! Да здравствует прозорливость священного триумвирата! Однако вы по рассеянности упустили из виду свой излюбленный древнеримский девиз: «Благо народа — есть высший закон!» Как быть с этим? — уточнил Арнольд.
— Ну, к чему бесконечно лукавить? Зело привлекательная для простолюдья идея народоправства — химера, сменившая обветшалые. Тем паче, что плебс всё равно не оценит наш труд. Ведь ещё Борис Годунов с горечью констатировал:
— Благодарю за откровенность. Вы мастерски распяли мои последние надежды. Но, как сказал обожаемый вами Плеханов, никакие софизмы не спасут социалиста, которой переметнулся к врагам. Никакие!
— Как изрёк ещё многомудрый Екклезиаст, ваши надежды основывались на томлении духа и вьюношеских иллюзиях...
— Рождённый ползать — летать не может!
— Уважаемый Арнольд Яковлевич, пожалуйста, назовите мне хоть одну пичугу, коя постоянно живёт в таком прекрасном небе!.. Увы, все мы, грешные принуждены дорожить имеющимся благом, дабы хоть не ползать за ним по земле...