— Мне такое не очень понятно. Как это может быть?
Костя смутился от непосильной задачи кратко поведать, что прежде всего честный отец, посвящённый в тайны местной политики, воспитал в нём ненависть к власти, которая позволяла любому иностранцу безбожно грабить Приморье и в благодарность за это проиграть японскую войну, уничтожить на Дальнем Востоке боевой флот, а затем втянуть Россию в новую войну. Решив посвятить Фрэнку вечер, он сказал:
— Такая парадоксальная традиция возникла в России ещё с времён князя Курбского. Продолжил её Радищев. Почему столь сиятельному вельможе не жилось под сенью просвещённой Екатерины Великой? Чего ещё не хватало восставшим декабристам, обитающим в холе и неге? Какие муки заставили молодых князей Кропоткиных при великодушнейшем Александре II превратиться в анархистов? С какой стати прославленный генерал Скобелев предложил самому Лорис-Меликову арестовать Александра III и потребовать от него подписать манифест о даровании Конституции? Почему князь Святополк-Мирский, министр внутренних дел, убедил Николая II пойти на реформы, чтобы абсолютно демократическое правительство возглавил граф Витте? Почему председатель правительства Витте, готовый возглавить новое правительство, тотчас попал в опалу и оказался под домашним арестом? Отчего Лев Толстой закричал на весь мир: «Не могу молчать!»? Почему великий князь Дмитрий Павлович сам участвовал в убийстве Распутина? А кто всё-таки убедил императора отречься от престола? Преданнейшие монархисты Шульгин и Родзянко. Почему великий князь Кирилл Владимирович сам водрузил на своём дворце красный флаг и привёл матросов к Таврическому дворцу, а великий князь Михаил Александрович отказался стать регентом? Что же фатальное мешало безмятежно блаженствовать даже такой знати? Если вы сумеете разобраться в причинах столь уникальной традиции, — легко поймёте закономерность и нашего превращения в противников деспотии.
— Значит, всё дело в ней?.. — удручённо спросил Фрэнк и с укором добавил: — Тогда почему же в такой огромной империи не нашёлся всего один смельчак, чтобы давно избавить Россию от деспота? Ведь тогда она могла получить совсем другую судьбу!
— Воистину!.. И такой человек перед вами. Пётр Михайлович вполне мог посадить на один штык сразу двух императоров!
— Действительно! Почему же не сделали это?
— Э-эх, ещё молод был, по темноте не допетрил, что мне выпала историческая миссия, — виновато промолвил Пётр. — Хотя, честно говоря, после не раз каялся... Вдруг мог не допустить мировую войну? Ради этого стоило пожертвовать своей жизнью. Да разве я, деревенщина, тогда предвидел грядущее?..
Роковой промах впрямь угнетал Петра долгое время. Особенно — за решёткой, где жизнь равнялась клопиной. Зато какие подарки принёс бы миллионам людей... Было невыразимо жаль упущенный шанс повлиять хотя бы на судьбу России. Впервые признался Пётр в незамолимом грехе, стыдясь поднять глаза.
Кинг тоже впервые ощутил громадную разницу между обычным упрёком и лавиной мировых последствий её воплощения худощавым человеком в самом дешёвом костюме, несвежей рубахе, с поникшей головой, с которой уже осыпалась половина седеющих волос. Растерянным лилипутом почувствовал он себя рядом и лишь догадался угостить героя сигарой. Потом выручил догадливый Костя, предложив познакомиться с Нейбутом.
Медовый аромат шоколадной сигарч с золотым ободком щекотал ноздри. После централа Пётр почти не курил. Внезапные сюрпризы разбередили душу. Подмывало сбить накопившуюся охотку. Заморская крепость пьянящим туманом окутала голову. Но поблаженствовать не удалось. Вошёл чем-то расстроенный Ман. Забыв поздороваться, буркнул:
— Что там за гость?
— У-у, паря, аж из Америки! Прослышал о наших подвигах и решил поведать миру всю правду.
— Чёрт бы его побрал! Тут срочное дело: китайцы закрыли границу! Зерна в городе сам знаешь сколько. Всё прямо из вагонов шло на мельницы. Нужны экстренные меры. Иначе — каюк! Через неделю город превратится в ад!
— Хм, чего это они вдруг? Сколько гребли каждый день, продавая нам зерно?
— Миллион с гаком! А теперь будут его терять!
Расстроенный Ман залпом осушил стакан воды и бессильно плюхнулся на стул. Пётр глубоко затянулся, пытаясь найти объяснение нелепости, которая обрекала всё Приморье, уже полвека живущее дешёвым маньчжурским хлебом. Поневоле возникало подозрение о связи с питерской телеграммой. Хоть ещё непривычно почувствовать на своей шее петлю международной солидарности капитала, недавно собственной рукой пригвождённого в «Декларации», но куда деться от явного давления на них, чтобы уже брюхом ощутили, кто тут настоящий хозяин и немедленно сдали триумвирату власть. А будут медлить в ожидании столичного ответа,— голодные люди пойдут штурмовать Исполком. Что это за власть, которая никого не способна обеспечить даже хлебом насущным?! Выходит, всё точно прощёлкал на своих счётах бывший бухгалтер керосиновой фирмы: шевелиться — нельзя, дышать — тоже. То-то сразу объявил себя диктатором!