— В таком случае нам ничего не остаётся, как взвалить эту ответственность на себя, — обречённо промолвил Костя. — Ведь другого выхода нет.
Дальнозоркий Агарев наконец-то увидел за янтарным столом нового председателя Исполкома и окатил его желчью:
— Ах, какой отменный вздор несёт сей гениальный вьюноша!.. То ли он близорук, то ли попросту глуп. Вполне вероятно, удачно сочетает оба названных качества, не видя самого заурядного выхода: требовать с Питера деньги. Это рабочие Комиссариата Путей Сообщения. Пусть и расплачивается с ними...
— Питер сам еле дышит. Разумеется, у нас всё-таки хватило ума запросить Комиссариат. Вот его ответ... — спокойно показал Костя прискорбную телеграмму и даже слегка улыбнулся, намекая старому провокатору-моралисту, что его потуги втянуть в пошлую свару напрасны.
— Так из-за него мы тоже должны околеть? Логика, я вам доложу... Столица сама во всем виновата. И если она испускает дух, это вовсе не значит, что мы должны околевать заодно. Нет, вовсе не значит! — решительно повторил Медведев. — Посему я заклинаю вас внять голосу благоразумия и воздержаться от рокового шага, каковой может оказаться последним в вашей деятельности. Да, именно последним, ибо трудно представить, что народ согласится и дальше терпеть ваши фортели. Выборы в Учредительное собрание прекрасно показали: народ перестал жить под вашим р-р-революционным гипнозом, предпочитая, достойно оценить уже существующие блага щедрой демократии. И самое лучшее для вас — апеллировать к населению о перевыборах. Тем самым вы хоть однажды честно выполните свою роль несостоявшегося вождя.
— А во-о-о не хотите? — показал Раев здоровенный кукиш и поднялся с кресла. Огромный, с массивными плечами молотобойца, он лихо поправил на кудлатой голове незримый котелок, старательно сдул с пиджака невидимую пылинку и, таинственно погмыкивая, задумчиво прошёлся вальяжной походкой Медведева. Толстые губы что-то шептали, пальцы медленно загибались в подсчёте. Записав итог в книжицу, Раев степенно положил её в карман и кого-то увидел. Наверняка — собрата из мастерских. С радостной улыбкой страстно обнял его и воткнул в спину карандаш-кинжал. Отстранясь, брезгливо покосился на пол. Шевельнул ботинком лежащего. Довольно гмыкнул. Поправил пенсне, посмотрел, не запачкался ли. Тщательно вытер ногу о покойника. Насторожился... Отпрянув, невинно возразил: — Па-ардон, это не я. Он так и валялся тут. Хм, мастеровщина... Пьяный... Помочь? А вдруг... Нет-нет, я не могу взять на себя такую ответственность...
— Перестань юродствовать. Здесь не балаган, — делано возмутился Медведев точности изображённого.
— В том-то и штука. Так чего ж вы тут разводите дымагогию? Неча зря пустозвонить. Мы как-нито перебьёмся. Не привыкать. А людей неча маять. Костя, голосуй своё предложенье!
— Может, сначала всё-таки послушаем Фёдора Кузьмича Завьялова? Пожалуйста, истинный глас народа.
Тяжкая хмурь закоптила лицо Кузьмича. Внезапно свалившаяся беда пригнула седую голову. Чёрные глаза жёстко смотрели из-под нависших бровей. Лишь выцедив стакан воды, он нехотя признался:
— Хм, какой резон держать нас тут без толку, ради хальных убытков... Уж лучше впрямь ковать революционную мощь России в родной кузне. По уму всё это верно, правильно... Да ведь аж камень прирастает к месту, обрастает мохом... Ужель мне будет легче жить, когда вам станет ещё тяжелее... Вот в чём штука-то... Эх, вот куда я щас махнул бы на ваши деньги, так в Америку: набить рожу Вильсону... Ладно, не травите душу. Люди щас в таком состоянии, что уж и жись ни к чему... Скорей дайте им деньги. Пускай чуток угомонятся. Когда твёрдо сдержите обещанье? Я должен сказать это всем.
— Завтра же, — отозвался Пётр.
— То-очно?..
— Ты уж не веришь даже мне?
— Эх, милок-милок... Разве ты — Всемогущий?.. — Дед безнадёжно махнул рукой, затем поднял её, призывая голосовать. Лишь эсеры с меньшевиками по традиции были против вопиющего грабежа казны, равнозначного прежним эксам. Не смущало их даже то, что деньги получат рядовые члены собственных партий. Костя тут же воспользовался моментом:
— Следовательно, вы предлагаете сэкономить на них? Превосходная мысль. Тогда остальным достанется больше. Впрочем, честь не позволяет нам разделять людей на чистых и нечистых. В беде все равны. И наша обязанность — помочь каждому, независимо от явного урона для себя.
— Это политика национального предательства... — злобно шипел тощий Выхристов.
— Фанатики, ваша ослиная тупость и упрямство приведут к гражданской войне! — ядовито вторил ему Агарев.