Майор Сергеев незаметно наклонился к Солдатову и шепнул ему на ухо: «Николай Кириллович, на доклад идите лучше к полковнику Козлову, командарм вас слушать сегодня не станет».
Солдатов вопросительно посмотрел на свого начальника штаба: почему? В поезде, когда они ехали сюда, комбриг договорился с Сергеевым, что он сам добьется приема у командарма, а начштаба напросится к Козлову. Они решили добиваться, чтобы их вывели из резерва армии и направили на передний край. Еще в поезде, взвесив все «за» и «против», они остановились именно на этом варианте. Никакой уверенности в том, что их поймут, не было. Но зато командарм будет знать их боевой настрой и в нужный момент учтет просьбу. А начальник штаба армии полковник Козлов — чтобы был в курсе, его слово для командарма не последнее.
Сергеев вновь прошептал: «Так будет лучше!» Но Солдатов упрямо мотнул головой — нет, только к командарму!
Никишин закончил свое выступление кратким обзором состояния дел на фронте и характеристикой сил и средств противника по последним данным разведки. На этом он хотел было закрыть совещание, но, вдруг вспомнив, что не сказал чего-то важного, стал перелистывать бумаги в своей красной папке, лежавшей на столе.
— Да, вот еще что, — наконец нашел он то, что искал. — В армии участились случаи заболевания цингой. Есть предписание высшего медицинского начальства фронта — готовить хвойный настой и выдавать его красноармейцам. Это обязательно. Нам не нужны беззубые бойцы, наоборот, нужны зубастые, — закончил командарм, улыбаясь. — Вопросы есть? Нет? Тогда все. Кому что надо, обойдите службы — и по частям.
Все шумно задвигали стульями и стали покидать кабинет командующего армией. Солдатов тоже поднялся, но не спешил к выходу. Он решил действовать сразу, чтобы затем не обращаться к адъютанту командующего.
— Товарищ генерал, разрешите обратиться? Никишин поднял голову.
— Слушаю вас.
— Командир 85-й отдельной морской бригады подполковник Солдатов! — представился он, вытянувшись.
— Слушаю вас, подполковник, — Никишин показал на стул, приглашая сесть.
Но Солдатов остался стоять.
— Товарищ генерал, вы говорили нам, что в частях растет недовольство по поводу бездействия наших войск на фронте…
— Я так не говорил, — перебил его командарм. — Я говорил об увеличении операций против противника, чтобы он не чувствовал себя столь спокойно, как хотелось бы ему. Это я говорил.
— Так точно, товарищ генерал! — поправился Солдатов. — Наша бригада тоже так считает. Но вот уже более трех месяцев ее перебрасывают с места на место — и все во второй эшелон обороны. Моряки недовольны. Среди них есть защитники Севастополя и Одессы, много таких, которые призваны из городов, оккупированных сейчас фашистами, все они горят желанием бить врага и рвутся в бой. Поэтому у меня к вам большая просьба: переведите бригаду на передний край обороны!
Никишин поморщился. Лицо его посуровело.
— Странная у вас просьба, подполковник, — помедлив, заговорил командарм. — Вы в армии, в действующей армии! Где существуют только приказы, а не просьбы! Вам это понятно?!
Солдатов замер по стойке «смирно» и молчал.
— А приказы в армии, как должно быть вам известно, не обсуждают, их выполняют! — Никишин хотел было просто-напросто выставить зарвавшегося подполковника за дверь, не объясняя больше ничего, но тут вдруг вернулся в его кабинет начальник штаба полковник Козлов с дивизионным комиссаром Батраковым и командарм не успел сделать этого.