Комбриг снова задумался. В нем уже не чувствовалось той уверенности и решительности, с какой он держался всегда. Но и растерянности не было. Его лицо выдавало лишь нервное беспокойство.
— В чем же мы просчитались, Сергеев? — посмотрев на начальника штаба, вдруг спросил он. — Не может же быть, чтобы у финнов в гарнизоне было столько сил и они сумели прижать десант! Откуда они так быстро подбросили резервы?
— При разработке операции учли вроде все, товарищ подполковник, — пожал плечами майор Сергеев. — Крупных сил у противника в районе деревни Ондозеро не должно быть. Это подтвердил и язык.
— Но Ковалев до сих пор ведет бой не со Змеем Горынычем, так ведь?
Начальник штаба промолчал.
— Товарищ подполковник, есть сигнал от десанта! — вдруг выкрикнул радист и напряженно согнулся над рацией, записывая радиограмму.
Комбриг и майор Сергеев одновременно шагнули к нему.
— Вот, — протянул радист листок бумаги Солдатову.
«Несу потери! Несу потери! Срочно нужна помощь! Второй радист убит. Передачу веду левой рукой», — прочитал вслух комбриг радиограмму от Ковалева.
— Его что, парализовало? — разозлился Солдатов и выругался. — Твердит как попугай одно и то же!
— Ты передал, чтобы он выходил на исходный рубеж, как тебе велели? — строго спросил Сергеев радиста.
— Так точно. Но они нас, видимо, не слышат, — ответил тот. — Судя по радиограмме, их рация работает только на передачу.
Солдатов повертел в руках радиограмму, затем смял ее и швырнул на пол.
— Все, хватит выжидать! — заявил решительно. — Готовьте три-четыре взвода, надо выяснить, в чем там дело!
— Но через правый фланг не пройти! Там ночью нашумели наши роты, отвлекая противника, — заявил начальник штаба.
— Посылайте с левого! Мне надо точно знать, что там в конце концов произошло!
Принять такое решение — обойти Ондозеро с юга и бросить еще около ста человек в логово разъяренного врага — это значило погубить людей. Но Солдатов его принял и отступиться не захотел. Вернее, он отступился бы, если бы точно знал, что эти люди отряду Ковалева уже ничем помочь не смогут.
Майор Сергеев, подчиняясь воле командира бригады, связался с третьим батальоном и приказал выделить три взвода для обхода Ондозера на помощь десанту.
— Капитан, возьми еще бойцов из роты разведки и готовься выступить, — сказал он Афанасьеву. Начальник штаба все же решил выждать хоть немного в надежде на то, что комбриг передумает и отменит неразумный приказ, да и, может, к этому времени обстановка на том берегу озера окончательно прояснится.
Но новых сведений от капитана Ковалева больше не поступало. И вскоре Афанасьев с группой бойцов — 80 человек — двинулся в путь…
оз. Лайяозеро
2 сентября 1942 г., 14 час. 10 мин
Потеряв всякую надежду выйти на связь с бригадой, Ковалев перестал обращать внимание на раненого старшину 1 статьи Якушенкова, колдовавшего у рации и пытавшегося левой рукой вызвать радиста на восточном берегу Ондозера. Теперь, после нескольких атак егерей и убийственного минометного огня, обрушенного в ярости на отряд финскими минометчиками, капитан ясно осознал всю трагичность своего положения. Не только ему, но и всем десантникам стало понятно, что до вечера им уже не продержаться. Было еще только два часа дня, а в отряде способных держать оружие оставалось не более пятидесяти человек. Остальные либо убиты, либо тяжело ранены. Особенно большие потери оборонявшиеся понесли во время последнего минометного налета. Мины разворотили все болото, и от них нельзя было нигде спрятаться. Отдельные из бойцов не выдержали этого кромешного ада и в отчаянии начали выползать из болота, но тут же попадали под меткий огонь вражеских снайперов. Силы отряда таяли на глазах. Погибли старший лейтенант Сапов, военком Языков, младший лейтенант Пыринов, тяжелораненый уполномоченный особого отдела сержант Рыжихин подорвал себя гранатой. Не стало в живых военфельдшера Слатвицкого, главстаршины Краевого.
В рядах оставшихся в живых десантников все сильнее и сильнее зрело недовольство действиями командира отряда. Даже старший батальонный комиссар Барков, находившийся рядом с Ковалевым, в разговоре с ним не удержался и высказал сомнение по поводу правильности его решения укрыться на болоте. Да Ковалев и сам понял, что совершил непоправимую ошибку, заняв круговую оборону в болотине. «Нужно было прорываться! — злился теперь на себя капитан. — Сразу же, не надеясь на помощь из-за озера и не дожидаясь темноты!» Но Ковалеву даже сейчас, когда отряд оказался в отчаянном положении, не хватало решимости поднять людей в последнюю контратаку. Оставить убитых, раненых — и попробовать вырваться! Кто-то да уцелеет, ускользнет из этого мешка! Капитана охватило какое-то оцепенение, и чужой голос твердил ему: держаться, держаться! Свои не оставят в беде, придут, выручат!