А чтобы этого избежать, "не делай другим того, чего себе не хочешь".
Изменял ли я Маше? Не было возможности. А вот невесте своей, Катерине, изменял. С Калимой. С той, что сгорела в особняке на улице Свердлова.
Я же её и подпалил… сволочь…
— Нам ведь главное, чтоб без силы, — хрипит, задыхается голос. — Зачем кровушку лить понапрасну? Ты приятеля своего позови, за какой надобностью, а мы её схороним. Да и сами схоронимся. Ну, побуйствует пару деньков. Может, мебель какую поломает. Но ведь все живы-здоровы останутся…
Будет ли Василий "буйствовать" из-за Калимы? Никогда. Я чувствую, знаю. Ему, как и тогда, на болоте, всё равно. Весь этот сброд под ногами: люди-людишки; и мужчины, и женщины, или помогают, или нет. Есть какие-то правила, мне неизвестные, которые ограничивают его действия. Например, ему очень не хочется убивать. Но не из человеколюбия. А потому что накажут. Кто и как, опять же "не моего ума дело"…
"Ну, и почему же мы такие чёрствые и злые, господи?" — попытался я как-то съехидничать. А он возьми и ответь:
— Так ведь "по образу и подобию…"
Вот так объяснил… сразу понятно стало…
— А мы вам дорогу почистим. Мортанов отгоним. Вы ведь уже почти выбрались из Сопределья-то. И голодать не придётся, как из лесу выйдем, матоду тебе найдём. Три-четыре дня — и будете у своих. Ты — крепкий, дойдёшь, а потом целое королевство получишь…
— Ты же сказала, что умру…
— Сказала, — удручённо подтверждает голос. — Сама не понимаю. Сначала умрёшь, а потом получишь королевство… подо льдом.
— Так не бывает, — я решил немного поупрямиться. — Ты уж выбери что-нибудь одно: или стану королём, или умру седьмого дня.
— Я не говорила, что станешь королём, я говорила "получишь королевство"!
— А какая разница?
— Не знаю…
Я тяну время. Не хочется расставаться со своим мягким, хрустящим от каждого движения лежбищем. Что бы там ни творилось за стенами, здесь, в сарае, стойкая иллюзия тепла и уюта. Жаль разрушать её.
Но она уже разрушена.
— Для всех будет лучше, — опять загнусавил голос. — И в первую очередь для неё самой…
— Так может, у неё самой спросим, чего она хочет?
Беседа потеряла смысл. Теперь сказанное и услышанное — всего лишь сотрясение воздуха, не более. Теперь все эти слова нужны только чтобы подготовиться, оценить обстановку и действовать решительно, без оглядки. Как всегда.
— Не получится, — вздыхает голос. — Человек никогда не знает, чего он по-настоящему хочет. Не понимает, что для него хорошо.
— Ты-то сама это понимаешь?
Я задуваю лучины, проверяю на месте ли зажигалка Василия, — в полной сохранности, заметьте! Армия! Руками сделана, на века! — и в темноте сматываю свою марлевую накидку в двухметровый жгут. Резиновый чехол — спальный мешок — придётся бросить. Жаль.
— Ты зачем огонь загасил? — беспокоится голос. — Ничего не видно!
— Так ведь уходим… ты не ответила…
— А-а, — в голосе чувствуется облегчение. — Действительно. Конечно, знаю. Я хочу мира и спокойствия.
Как странно: все хотят одного и того же. Почему же мы убиваем друг друга? Потому что спокойствие ищем не внутри себя. А снаружи свой комфорт может быть построен только за счёт чьей-то разрухи.
И не все с этим согласны.
— Ты-то сама, кто будешь? Вдруг я с тобой договорюсь, а потом с кем-то по новой договариваться придётся? И насчёт мортанов… это ты здорово придумала!
Я уже на ногах. Жгут материи крепко намотан на ладонях, я несколько раз с силой развожу руки в стороны, проверяю крепость своего оружия, с удовольствием прислушиваясь к слабым хлопкам.
— Я? — усмехается голос. — Я — Сестра.
Она замолчала. Я остановился.
Там — матушка, здесь — сестра. И дело не в том, что где-то командует дочь или бабушка, плохо, что замолчала.
И в самом деле, ничего не видно.
Я отворачиваюсь в сторону, чуть прикрываюсь рукой и спрашиваю:
— Что ещё за "сестра"?
— Сестра живущих. Получение истинного облика — процесс долгий и болезненный. Я сиделка, помогаю людям на их пути к совершенству.
Ишь, как заговорила! Я плавно вожу головой из стороны в сторону, как локатором. Место, где она находится, я уже определил, но хочется ещё раз проверить. Ну-ка, ещё несколько слов… я опять отворачиваюсь:
— И на этом держится твой авторитет?
— А как ты думаешь? Когда их корчи берут, и никого кроме меня рядом? Слышал бы ты их вопли!
Она испуганно замолкает. Я уже за её спиной.
Несколько быстрых, лёгких касаний, чтобы определить, где тут у нас шея, стремительное движение рук, и мы с шумом падаем на грунтовый пол сарая. "Сестричка" оказалась гораздо тяжелее, чем я предполагал.