— Надеюсь, ты не про "отче наш"? — спросил Отто. — "Прости нам грехи наши, как мы прощаем должников наших"?
— Именно. Прощая — получаешь возможность избежать ответственности за собственное зло. И, напротив, вынимая душу из должника, приготовься, что с тебя взыщут по всей строгости.
"Вот так поворот, — тоскливо подумал Отто. — Когда он молчал, было не так тошно".
Не дождавшись ответа, Василий продолжил:
— Ты обиделся. Напрасно. Ты не думай, это я только с виду такой, с "приветом". Я понятливый. Просто объясни, что ты хочешь.
Но Отто угрюмо молчал.
"Нет у меня никакого объяснения, и чего хочу — не знаю. Просто неправильно всё это. Не по-людски. А я — человек. И если в этом мире что-то не по мне, то пусть кто-то из нас катится ко всем чертям. Или мир, или я…"
— Всё-таки месть? — Василий высек прутиком из едва тлеющих головешек сноп искр и струйку дыма. — Ну, а если это пришельцы? С другой планеты, или даже со звёзд? Воспринимай их как стихийное бедствие. Не будешь же ты мстить дождю за то, что промочил ноги.
— Дождь не думает, он льёт, — неохотно ответил Отто.
Он не видел смысла в этой беседе. Не в меру оживившийся Василий его тяготил, и больше всего хотелось прямо сейчас встать, бросить всё и уйти.
Прочь от костра, в ночь, в безумие…
— Отто, ведь это событие планетарного масштаба, к нам прибыли инопланетяне!
— Да мне как-то всё равно, — отмахнулся Отто. — Они мне должны, а где они живут, мне безразлично. И я не отступлюсь. И возвращаться не собираюсь. Местный климат тебе известен. Через месяц наступит короткая осень, а там и суровая зима. Так что бери свою пайку и ступай, проваливай. Это моё дело.
— Нет, — Василий покачал головой. — Я не уйду. Мне интересно, чем эта история закончится.
— Ну и дурак, — беззлобно сказал Отто. — Какое-то время будем жить и делать глупости. А потом умрём. Вот и вся наша история.
Часть 2.База
"Жизнь этих созданий крайне коротка, поэтому каждый отдельно взятый организм, не успевая развить самодостаточность, обладает столь низким интеллектом, что, в силу стадных инстинктов, готов пожертвовать собой ради выживания своего вида.
В случае нанесения популяции значительного ущерба, уцелевшая особь проявляет исключительную настойчивость, изобретательность и коварство, причиняя непоправимый вред своему обидчику". Из отчёта экспедиции к VI(3)
I
В конце пути я окончательно выдыхаюсь и уже не совсем ясно понимаю: это я толкаю мокрое, выскальзывающее из рук коромысло, или это оно поддерживает меня, чтобы я не упал. Рядом тяжело сипит Василий. На первый взгляд, у него дела идут лучше моего, но я знаю, что и он близок к пределу. Третьи сутки идёт нескончаемый проливной дождь. Небо тёмное, мрачное. Такое ощущение, что тучи вот-вот упадут на голову и раздавят непроницаемой тяжестью. Горизонта не видно: всё затянуто мутной завесой дождя. Водяная пыль, несмотря на поднятые воротники и капюшоны, находит дорогу сквозь щели между телом и одеждой, превращая бельё в килограммовые рыцарские доспехи. Питаемся исключительно таблетками, запивая их дождевой водой, для сбора которой достаточно на несколько минут откинуть капюшон.
Мы подбадриваем себя шутками и древними анекдотами, мокнем, потеем и отчаянно трусим.
Когда я рассказал Василию о своём плане, он долго не мог поверить, что я не шучу. Потом так же долго меня рассматривал. Я заметил, русские всегда так: запрягают долго и везут тяжело. Но везут!..
Его нога проваливается в преисподнюю. Жадно хватая ртом воздух, падаю вместе с ним. Мы поднимаем фонтаны брызг, которые мгновенно растворяются в струях дождя. Ловлю краткие мгновения отдыха, пока он, осыпая замысловатыми русскими ругательствами болото, освобождает ногу вместе с прикрученной к ней лыжей. Чтобы он не заподозрил меня в жульничестве, выкручиваю голову и озабоченно смотрю на трос, один конец которого закреплён на нашем коромысле, другой исчезает в траве. Василий, как и я, знает, что тросу ничего не сделается, но, осматривая его, я работаю, а когда просто лежу — отдыхаю.
Василий понимает мою неглубокую хитрость и улыбается. Он откидывает капюшон, подставляя голову дождю. От головы идёт пар, и, странное дело, капли будто притягиваются к ней. Не просто барабанят по макушке, а прицельно бомбардируют щёки, уши, шею, стекают с головы по плотным чёрным волосам на нос и оттуда падают в траву упорным неистощимым ручейком. У Василия уже отросли чёрные брови и пушистые ресницы. Симпатичный, крепкий парень. Он садится рядом, и на несколько минут мы застываем в блаженной неподвижности.