Видно выслушав долгие объяснения военкома Звонарева о предстоящей военной операции и предстоящем скором наступлении белых на Орел, чекистский начальник облаченный исключительными правами — расстреливать на месте, спокойно пояснил:
— Товарищ, Военком Звонарев, военная операция пройдет по плану и мы не собираемся останавливать борьбу с контрой и белогвардейцами, мы намереваемся их истреблять беспощадно и безжалостно!
— Товарищи чекисты, — окинул всех усталым взглядом из‑под надвинутой кожаной фуражки Артузов, — Кто хочет высказать свои соображения по поводу бывшего комиссара Зурич?
— Позвольте мне сказать слово, я чекист Лацис, — с акцентом начал говорить чекист Лацис, бывший солдат латышского красного полка, член ВКП(б), пришедший в орловское ВЧК после отступления белой армии на юг. — Гражданин Зурич, много позволял того чего делать совсем не надо было, и иногда он походил не на сотрудника ВЧК, а на эсера или меньшевика. Он был иногда лоялен к буржуазии, которая не может существовать как класс, а должна быть истреблена или перекована на революционный лад.
— Что вы можете сказать, товарищ Лацис, насчет драгоценностей, — с интересом взглянул на латышского чекиста Артузов. — Потеря их не может пройти бесследно, и вина за это лежит на всех орловских чекистах.
— Вы совершенно правы, товарищ начальник, но мы были отстранены от этого. Сохранностью драгоценностей, изъятых у американца Брюса, занимался чекист Балкин, который был из матросов и проявлял сочувствие эсерам и анархистам…
— Хм, мы знали чекиста Балкина по Петрограду, но для нас это неожиданно, что именно ему было поручено обеспечить их хранение. Однако, мы сегодня еще допросим гражданина Зурича, перед тем как отправить его в Москву.
— Хорошо, товарищи чекисты, вы совершенно правильно поступаете, что осуждаете бывшего комиссара Зурича, — чекист Артузов сделал паузу и поднял указательный палец вверх. — Что вы можете сказать о товарище Лацис? Смог бы он возглавить Орловский губернский отдела ВЧК и дать решительный бой контрреволюции и остаткам белой армии?
Ото всюду послышались возгласы одобрений и поднятые руки за назначение Лациса начальником Губернский Отдела ВЧК.
— А теперь, товарищи чекисты, отправляйтесь на места, где вы сегодня должны быть, что бы бороться за рабоче–крестьянскую власть и Республику Советов. Вы наделены высокой властью — расстреливать всех контрреволюционеров на месте, нет пощады пособникам белого движения и возрождению прошлого царского режима!
Московский чекист Артузов поманил к себе нового начальника губернского ВЧК Лациса и, подхватив его под локоть, приказал: — Зурича арестовать, и с двумя чекистами сопроводить в тюремный изолятор Орловского ВЧК. А мы с вами отправимся к Военкому Звонареву, надо проработать план военной операции.
2
Григорий Семенов проснулся от удара хлыстом по двери чулана, где он находился.
— Эй, там, краснопузый выходь сюды с чулана, атаман видеть тебя хочет, — раздался крепкий мужицкий бас с кубанским ударением.
Григорий, расправив плечи и поправив два нагана под курткой сзади за поясом, щурясь на яркий солнечный свет, вышел на волю, тотчас оглядываясь на окружающий его многочисленный белогвардейский люд. Перед собой он увидел, видно, главного командира белых — атамана. Встретившись с ним взглядом, Григорий внимательно рассмотрел, того с кем переплелись судьба его прадеда — красного командира Григория Семенова, а теперь и его — орловского лейтенанта милиции. «Теперь все будет зависеть от его мысленного шторма и того блефа, которым сможет купить оперативник «Убойного отдела» эту белогвардейскую банду, для которой ремесло убивать стало привычным и понятным способом существования.
— Слышь, красноперый, какая сейчас власть в городе? — окликнул его знакомый урядник Забродов. — Ты сам то кто — чекист или просто красный? Если просто, то мы тебя без мук — быстро повесим. Хочешь в березовой роще, а хоть вон там на осине… Ну а коли ты чекист или комиссар, то придется терпеть тебе боль неимоверную, что сам молить нас будешь — отпустить твою душу в ад быстрее…
— Ты бы такой смелый в город ехал, чем на меня прыгать, да настоящих чекистов пугал, — спокойно ответил Григорий и глазом поймал, что на взгорке стоит тачанка с пулеметом, да лента была в нем заправлена. «Однако, не пробиться к тачанке, человек двадцать вокруг него и все при оружии…», — тотчас отбросил мысль о побеге Семенов.