— Что там, Лацис, Ветров и Проньков не отвечают?
— Нет. Молчит станция Золотухино, как будто там все померли, — разводил руками новый Начальник губернского отдела ВЧК Лацис.
— Ладно, ты раньше времени не вой, рано еще об похоронах говорить… Вот отзвони в Змиевку и Глазуновку, может там уже прошел состав?
Обеспокоенный Лацис не сразу дозвонился до двух станций по пути следования бронепоезда, но везде получил отрицательные ответы. Артузов все больше начинал нервничать и поглядывать на телефон…
— Интересно получается, я вот тут все про этого солдата думаю, ну рыжий, что себя Григорием Семеновым назвал, — Артузов снова закурил сырую махру и тяжело закашлялся. — Вот ведь, война проклятая, пристрастился я к этой заразе, так и помереть не долго…
— Так, что этот Григорий Семенов?
— Ах, вот понимаешь Лацис, какой‑то шипко грамотный был этот боец Семенов, словно из буржуазии он.
Лацис хотел было, что‑то сказать, но взглянув на Артузова, тут же передумал.
— Понимаешь, он мне сразу как‑то не понравился, — комиссар снова подошел к окну и резко обернулся к чекисту, бывшему латышскому красноармейцу Лацису. — Пришел, этот Григорий и все он знает: куда белые собираются пойти. Короче, как дьяк думский…
— Кто такой — думский дьяк? — удивился Лацис, но услышать ответ так и не успел. Тишину огромного вокзала прорезал резкий зуммер телефонного аппарата.
— Артузов на проводе. Так барышня, хорошо давайте Мценск, что там людям не спиться? Ну, да это комиссар Артузов, что вы такие недоверчивые, говорите прямо в трубку, что там стряслось? У попа приход разбежался?
— Так, ты значит заместитель начальника милиции Мценска? Ну вот и успокойся и говори… Что? Откуда у вас белые? Напали, расстреливают, убивают… Сколько их? Не меньше сотни… Понял, держитесь высылаем отряд. Как не кому держаться, все убиты…
Комиссар ВЧК повесил трубку и устало схватился за голову.
— Матерь божья! Белые опять на Мценск напали, убивают и расстреливаю военный гарнизон, милицию, работников Совнаркома… Вот так, Лацис.
— Что делать будем, товарищ комиссар?
— Сам не знаю, Лацис. Эх, жить — мучиться, а умереть не хочется… Как я про все это в Москве доложу? Да меня первого к стенке надо! Но ни чего доберусь я до тебя Гришка рыжий, все жилы выну, а правду узнаю…
Артузов вдруг вспомнил про Лациса и про Мценск. Не долго думая, комиссар ВЧК достал из деревянной кобуры Маузер и прислонил к голове чекиста латышского происхождения.
— Слушай меня сюда, лепетун латышский, бери все свое орловское ВЧК — недоделанное и вместе с броневиком, что на мосту, скачите в Мценск. Помереть разрешаю, но не сгибаться и не продавать свою жизнь задешево… Ты понял, чухонец? А коли не поймешь, я тебя из этого Маузера, да своею рукою, и при всех на площади!
Булыжная площадь городского вокзала содрогнулась от ударов копыт красной конницы и нескольких тачанок позади конного полка, когда комиссар ВЧК Артузов, примкнув к командирам, поскакал вперед, туда откуда должны были появиться белые. Он понимал, что если его сегодня убьют в бою — это будет не худшее, что могло его ждать впереди…
5
Тяжелый бронепоезд «Грозный» представлял из себя хорошо вооруженный и бронированный состав. К тяжелому и мощному паровозу было прицеплено восемь бронированных площадок с 6–дюймовыми артиллерийскими орудиями для нанесения эшелонированных ударов по неприятелю и шесть 3–х дюймовых орудия и два десятка пулемета для ближнего боя. На последней платформе было установлено одно 12–дюймовое корабельное орудие — эта и была гордость и небывалая сила бронепоезда «Грозный».
— Ну, что варяги, сегодня судный день придет Орловским Советам народных комиссаров и всей их бисовой родне! — воинственно крикнул корниловский капитан артиллерии Корнеев и отхлебнул из бутыли самогону. Он оглядел несколько белогвардейцев и машиниста, которые находились с ним в головном бронированном паровозе бронепоезда.
— Постреляем славно, Вашескобродие, как подъедем к городу, зарядим наш «уничтожитель» корабельный, да по Советам и комиссарам ка–а-к…. жахнем, — весело засмеялся солдат с безумными и дикими глазами.
— Верно говоришь, постреляем славно… А как расстреляем все снаряды отцепим эту платформу, да пушку взорвем.
— Это почему, Вашескобродие?
— Тяжелая она зараза, мы с этой корабельной пушкой тащиться будем тихо, да и не все мосты нас выдюжат, — сплюнул на железный пол капитан Корнеев. — Да, ты не горюй, вояка, на красных у нас снарядов и патронов хватит. Красные хорошо постарались, видно хотели отправить состав на юг, против Деникина.