Матрос Балкин грозно нахмурил брови и потряс наганом в воздухе.
— Стерлядки имперской и молочной поросятины захотелось? Вы тут‑то не куролесьте, не на палубе, вокруг товарищи! — ударил по столу комиссар Зурич. — Долго ль думали, комиссар, что б на разбой товарищей подталкивать.
Балкин вскочил и рванул бушлат на груди, заорав: — Да ты знаешь, душа твоя интендантская, что я с матросами «Амура» Зимний дворец штурмовал! А по нам юнкера из орудий…
— Успокойтесь Балкин, я там то же был на броневике «Олег». Не помните такой? Хм…, — хмыкнул Зурич и оглядел присутствующих за столом и как ни в чем не бывало продолжил: — Вся Красная Армия двинулась на юг за армией Деникина, у нас товарищи от силы два полка наберется, сабель 700 и бронепоезд «Грозный». Белых и враждебной контрреволюции вокруг Орла несколько тысяч, поэтому мы не можем оставить город и дать открытый бой.
— Надо заманить их в капкан и дать им решительный бой, — воскликнул военный комиссар Звонарев с буденовскими усами и стриженный наголо. — Мы их положим кинжальным огнем из пулеметов. Рабочие на Литейном изготовили около сотни гранат, товарищи. Да еще три сотни винтовок у нас, можем призвать добровольцев.
— Такую операцию, наше ВЧК продумывает, что бы в раз белых заманить и все! — махнул ребром ладони комиссар Зурич. — Но сейчас должен вам сообщить о телеграмме из Управделами Совнаркома.
Комиссар тяжело вздохнул, понимая, что невыполнение приказа Совнаркома повлечет разбирательства Особого Отдела ВЧК, а возможно и аресты. Он взглянул на Балкина и жестко спросил:
— Что у нас по делу о разграбленном под Ельцом эшелоне с золотом и бриллиантами на сумму более 5 миллионов рублей?
— Ищем, товарищ комиссар. Есть несколько сообщений, что все драгоценности находятся у атамана Раковского. Он где‑то на Орловщине, на болотах в Хотынецком районе прячется, там он с корниловцами и прочими белыми гадами. Несколько раз мы туда конные отряды посылали, но белая контра из‑за болот пулеметным огнем несколько десятков красноармейцев положили. Вон спросите у Военкома Звонарева.
— Смотрите, Балкин, а то не ровен час товарищи из столичного ВЧК нагрянут, как раз тут в уезде Черную гвардию ищут… Неровен час, вспомнят вам вашу стерлядку!
Балкин не мог не знать, что большая часть матросов вошла в анархическо–экстремисское движение «Черная гвардия». В апреле 1918 года в ряде городов Поволжья вспыхивали мятежи, и анархисты оказывали вооруженное сопротивление большевикам. Часть из них бежала на Украину к Махно, а часть была арестована и канула в небытие после отправки в ВЧК.
— Да, вы что товарищ комиссар, да я за товарища Ленина! — пытался сказать Балкин, но слова застревали в горле и страх как‑то враз охватил только что рьяного матроса. — Извините, товарищи, погорячился… Мы должны проявлять пролетарское сознание и верить в наше правое дело по свержению мирового империализма и организации диктатуры пролетариата!
Взволнованный комиссар Балкин рванув отворот матросского бушлата, достал из‑за пазухи нечто белое и положил на стол. Расправив усы и ощетинившись на всех, зашипела белая крыса на тонких кривых лапах.
— Вот и Дуська моя тут против белых гадов. Мы с ней на флоте вместе ходили два года на прославленном в японской войне минном заградителе «Амуре», — он осторожно погладил маленькую белую крысу, у которой на черной шелковой нити вокруг шеи был подвешен прозрачный крупный кристалл розоватого цвета с множеством граней, который сверкал и как‑то сразу заискрился всеми цветами радуги…
5
Атаман Раковский был на вид лет сорока, высок и худощав. Одевал он кубанку и ярко красный бешмет под черкесской с башлыком. На кавказском поясе сверкал камнями на рукоятке кинжал старинной работы, да маузер в кобуре. Под длинными черными усами атамана скрывалась тонкая усмешка, словно он знал нечто большее, чем все остальные. В его зелено–карих глаза сверкала бесноватость и некая лихость свойственная кавказским горцам. Возможно, именно от горцев он научился лихо гарцевать на резвом жеребце под пулями красных.
Среди белых говорили, что он геройски сражался в 1–ой Терской кавказской дивизии и в 1916 году участвовал в знаменитом конном сражении у Баламутовки и Ржавенцев, где отважные конные казаки разбили и пленили много австро–венгров. Раковский лично был награжден из рук Георгиевского кавалера генерала Павлова именной шашкой и орденом Св. Георгия 4–й степени. В начале января 1918 он примкнул к Петлюровскому войску «Украинский гайдамацкий кош». Сражался против отрядов красных на подступах к Киеву. После поражения войск Центральной Рады под Крутами и падения Киева вместе с Петлюрой бежал на Волынь, где и создал свой летучий белый конный отряд.