Остальные промолчали. Вроде бы им и дела до того не было.
И вновь Костя подумал, что всё это очень даже неспроста…
Часть вторая
Воспитатель Второго Ранга
Глава 1
Бегство в ночь
Он стоял на мокрой, почти безлюдной платформе. Сумерки, незаметно сгустившись, перетекали в ночь – мокрую, тяжёлую, пахнущую гнилью и ржавчиной. В мертвенно-синем луче фонаря мутно поблёскивали подмерзающие лужицы, с бурого неба сыпало чем-то мелким. То ли дождь, то ли снег – Сергей не мог разобрать.
Стрелка станционных часов, казалось, прилипла к циферблату. И лишь изредка со скрипом перепрыгивала на следующее деление. Без четверти восемь – стало быть, до электрички ещё минут пять. Сергей знал, что эти минуты будут тянуться бесконечно. На летящую с неба пакость он внимания не обращал. Теперь уже всё равно. И если необходимо ждать – лучше уж здесь, в слякотной промозглой темноте. Дома оставаться невозможно – любая вещь притягивает взгляд, и зябко становится при мысли, что всё это видишь в последний раз. Конечно, никакого разговора насчёт сроков не было, но Сергей сразу почувствовал – это навсегда. И теперь сосало под ложечкой, сердце колотилось, точно у догоняющего автобус пенсионера.
Хотя держать себя в руках оказалось не так уж сложно. Со стороны, наверное, никто ничего и не заметил. Но это как раз неудивительно: никому до него нет дела. Даже когда он исчезнет, всполошатся они не сразу. Очень даже не сразу. Впрочем, это их трудности. Сергей криво усмехнулся, представив раздражённую физиономию Шефа, которого атакует бухгалтерия. Машина крутится, учёт налажен, деньги пора платить – а человека-то и нет. Наверняка уголовный розыск подключат. Потому как положено. Но розыск как раз не станет суетиться. У них там таких дел об исчезновениях выше головы, по нынешним-то временам. Поручат следствие какому-нибудь замученному язвой желудка и финансовой катастрофой лейтенанту, тот аккуратно оформит все нужные бумаги, и где-нибудь через два-три месяца дело сдадут в архив.
В институте его вычеркнут из списков и благополучно забудут. Квартира достанется троюродному брату по материнской линии, он вселится туда со своей шумной многодетной семьёй и немедленно начнёт скандалить с верхними соседями на предмет заливания. Или насчёт шума после одиннадцати. Или вообще безо всякого повода – просто так, чтобы излить накопившееся в транспорте серенькое будничное зло… Лариска, может, и позвонит когда-нибудь, ей сухо ответят: «Извините, девушка, он здесь больше не живёт». Впрочем, с какой это стати она будет звонить? Все точки над «i» давно уже расставлены.
Да, ему и в самом деле нечего тут оставлять. Ситуация абсолютной свободы, когда Рубикон перейдён, мосты сожжены и волком выть хочется. Ну ладно, по крайней мере, там он займётся настоящим делом. Уж во всяком случае там не будет всей этой суетни, этих козьих потягушек, как сказал бы отец.
Всё правильно. Не явись ему Старик, он, Сергей Латунин, так бы и торчал здесь, погружённый в мутную бессмыслицу, где всё перемешалось – мятые черновики диссертации, сизый дымок из трубы крематория (тонкой струйкой в низкое равнодушное небо), немытые тарелки на кухонном столе, Ларискин торопливый звонок из Челябинска, тот гнусный вечер вторника и зыбкая стенка после их странного разговора, хотя, если разобраться, ничего странного нет, всё просто как теорема Пифагора, лишь он, карась-идеалист, на что-то ещё надеялся.
А грязь на брюках, липкая, издевательски рыжая, которую утром, матерясь себе под нос, сдираешь облезлой щёткой! (И мозг, точно компьютер, отсчитывает секунды.) И нужно успеть на автобус, который, впрочем, всё равно проедет мимо, не останавливаясь, он не может открыть двери – так плотно утрамбовано в его душном нутре злое недоспавшее население. Или, для полноты картины, свинячьи глазки Шефа над пухлыми щёчками, его кривая, гаденькая улыбочка: «Мы сделаем соответствующие выводы, Сергей Петрович. И надо полагать, довольно скоро!» Так и хочется сказать в ответ: «Кто это мы? Вы же ещё, слава Богу, не император, чтобы во множественном числе именоваться!» Но этого, разумеется, не скажешь, потому что, во-первых, бесполезно. А во-вторых, ты живёшь по принципу: «Не тронь дерьмо – не завоняет». А потом ещё этот сосед по лестничной клетке, говорят, майор оттуда, хотя как проверишь, они, оттудошние, формы не носят, но тем не менее сосёт под ложечкой от его хитровато-дружелюбного взгляда. Можно подумать, он знает о тебе больше, чем ты сам, но молчит со значением.