Штаб бригады и сопутствующие ему подразделения временно расположились в двух километрах южнее деревни Норы. Командиры, комиссары, политработники осмысливали боевые стычки, поведение лыжников внутри котла, в особых условиях, ночные вылазки и результаты разведок, причины первых потерь.
Трудности, возникавшие на каждом шагу, были много острее и серьезнее, чем предусматривалось в плане использования парашютистов за линией фронта. Нарушен график движения колонн в заданный район, а значит, и начало главной боевой операции. Болота, топи, густой лес – шесть-семь километров в сутки!.. Не слышно было и 204-й ВДБ, которая должна была входить в тыл восточнее десантников 1-й маневренной.
Мачихин и Тарасов с болью читали шифровку из штаба Северо-Западного фронта: «Ускорьте движение заданный район!» И еще с большей горечью подписывали ответ: «Движение крайне затруднено. Снег, густой цепкий лес. Темп движения – 10 километров в сутки». А ведь это в два раза медленнее задуманного. Это потеря внезапности, на которую строили расчет в Валдае в штабе фронта. И эта маленькая натяжка насчет десяти километров, как утешение себе и некоторое успокоение для штаба.
И еще скрытность. Разведывательные данные из 34-й армии, которая охватывала котел с востока и юго-востока, сигнализировали опасность: «В течение 10 дней отмечается перелет линии фронта на низких высотах 400–600 самолетов врага ежедневно». А в лесах под деревней Норы собралось около двух тысяч десантников 1-й МВДБ – не иголка в стоге сена!
Начальник штаба бригады Иван Матвеевич Шишкин, строгий майор тридцати шести лет от роду, требовал от начальника разведывательного отделения Федора Ивановича Тоценко:
– Карту оживите! Обстановку – на карту!
Командование МВДБ должно было знать все об окружении заданного района – Малое и Большое Опуево, Пекахино, Малый Заход, Жирково, Чичилово, Иломля, Гороховицы, Мелеча, подходы к аэродрому Глебовщины и рабочий поселок Демянск, где предполагалось нахождение главного начальства гитлеровцев из окруженной 16-й немецкой армии.
Федор Тоценко в свою очередь нажимал на командира отдельной разведывательно-самокатной роты Павла Федуловича Малеева:
– Скорее нужно прозреть! Засветить противника во всех его тыловых уголках!
В двух-трех километрах юго-западнее болота Невий Мох лежала речка Полометь с крутыми берегами, вся в льдах и заносах. Как укрепил ее враг? Где лучше и безопаснее пересечь ее?..
Силы всех разведчиков, бригадных и батальонных, были подчинены поиску удобных маршрутов движения к району сосредоточения десантников МВДБ-1 и ВДБ-204.
А тут и другая беда настигла лыжников за линией фронта: перебои в питании. Расчет на местное население и овладение немецкими складами не оправдался. Немцы сами снабжались с помощью транспортной авиации и, конечно, до крошки отбирали продукты у населения.
Михаил Павлович Пономарев из бывшего 4-го отдельного батальона так представляет это обстоятельство:
«Перед уходом в тыл противника нам выдали десятидневный сухой паек. Да разве удержишься в норме? Хватило, быть может, на неделю. Недоедать начали, а там пришли и совсем голодные дни. Кроме снеговой воды и березовых почек, не было ничего. Раз, помню, натолкнулись на туши лошадей, убитых, вероятно, осенью 1941 года. Отрезали мелкие кусочки, надевали на шомпола и на костерках жарили шашлыки. Полусырое, несвежее мясо – сойдет! За время, сколько пришлось быть в тылу врага, ни разу не ночевали под крышей – все в лесу. Выроем яму в снегу до земли, накидаем сучьев с елки, сверху – плащ-палатку. Вот и ночлег на пустой желудок!..»
«В нашем взводе да, считай, и во всей роте во главе с командиром Иваном Александровичем Гречушниковым люди отличались выносливостью и дисциплиной, – доносит до наших дней, как отклик далекой войны, письмо Петра Черепова. – У нас было строго с расходом питания. В НЗ у каждого по две плитки шоколада. Даже дольку его можно было использовать только с разрешения командира.
Бывало, идешь на лыжах из последних сил. Командир остановит цепочку: «По кусочку шоколада!» И откуда только сила возьмется. А на биваке сухой спирт в ход идет: маленький бездымный костерок, чай заварим! Густой – душа отогреется. А чаю мы набрали без нормы – он легкий. Командир роты Иван Гречушников советовал настоятельно: «Польза от чая преогромная!» И окал по-волжски он заметно, а за финскую кампанию имел орден Красного Знамени – послушаться такого командира никому не зазорно.
В тяжелые моменты комиссар батальона Михаил Сергеевич Куклин часто приходил к нам, беседовал задушевно, подбадривал.