– По берегам Поломети – колюка, то есть колючка. Земляно-деревянные огневые точки. Минные поля густые. За береговыми укреплениями – блиндажи в шахматном порядке, бункера, укрытия из бревен. Противник занял все возвышенности, товарищ майор!..
– Прямо-таки Карфаген нарисовал! – Николай Тарасов гневно мял рыжеватую бороду. – Послушаешь, так падай в обморок!
Вмешался Павел Малеев. Его никогда не смущали крики нервного командира соединения.
– Есть участок, товарищ майор!.. Ребята только что доложили. Проползли, говорят, вместе с партизанами. С двух сторон если перекрыть засадами, перемахнем всей бригадой на ту сторону.
Командир отдельной разведывательно-самокатной роты показал на карте начальника штаба место, удобное для форсирования речки Поломети. Тарасов и Мачихин следили за его пальцем.
– Значит, южнее Весиков?.. Как, Шишкин, считаешь? – спросил комбриг, требовательно тыча пальцем в карту.
– По всем сведениям, подходящее место.
– Придется, товарищ Тоценко, идти в бой без прикрытия артиллерией! – Тарасов сердито глядел на начальника разведывательного отделения штаба. – Готовьте боевой приказ, товарищ Шишкин. Не возражаешь, комиссар?..
Мачихин согласно кивнул головой:
– Разведчики Малеева, сохранившие больше сил, должны будут прикрывать основные колонны десантников. В засады можно послать людей из роты Серебрякова и батальона Булдыгина.
– Не возражаю, комиссар!.. – Тарасов обратился к Шишкину: – Какие сведения о бригаде Гринева?
– Никаких, товарищ майор!.. Или не пошли в тыл, или отклонились от маршрута… Может, запросить штаб фронта?
– Запросим из заданного района. Итак, сверим часы, товарищи командиры! – Тарасов резко вскинул руку с часами к глазам. Потом вдруг ожег взглядом бригадного интенданта Льва Николаевича Попова: – Будет ли конец голоданию?
Майор вытянул руки по швам, заговорил об ошибках летчиков, об отсутствии продовольствия у населения. Он был самым старым в бригаде – шел сорок первый год, – в переходе на лыжах страдал одышкой. Но никогда не признавался в своей слабости и буквально умолил врачей разрешить ему десантироваться во вражеский тыл.
– Смотри, майор, вернемся, как бы не попасть в ревтрибунал! – Тарасов обратился к бригадному врачу: – Что будем делать с ранеными, товарищ Ковалев?..
Военврач 3-го ранга, выпускник Московского медицинского института 1941 года, доложил о том, что часть ранбольных переправлена через боевые порядки 202-й стрелковой дивизии в медсанбат, а многих нужно где-то оставить, пока не наладится воздушная связь с Валдаем…
– Ясно!.. Все свободны… Готовьтесь к переходу!
Часть третья
Без пощады
С врагом и смертью не играя в прятки,
Он шел сквозь эти хмурые леса.
Такие молча входят в пекло схватки
И молча совершают чудеса.
Алексей Сурков
Комбриг Тарасов требовал без скидок на трудности:
– Громите гарнизоны фашистов! Расширяйте фронт диверсий мелкими группами!
Ночами гремели гранаты, выстрелы, связанные с разведкой, с прокладкой маршрутов, захватом площадок, пригодных для приземления самолетов и приема груза с воздуха. Карта начальника штаба бригады Ивана Шишкина все гуще покрывалась значками и метками, высвечивая диспозицию противника.
Тарасов вел себя строго и бескомпромиссно в тылу врага, как и во время формирования соединения, не терпел возражений.
– Здесь служба, а не санаторий!
«Тарасов Н.Е., комбриг наш, выходил сам туда, где складывалось тяжелое положение у боевой группы или батальона, – пишет из Кирова Анатолий Михайлович Шаклеин, бывший порученец командира МВДБ-1. – При перестрелке вел себя осмотрительно, не отличался от рядовых красноармейцев. В пище был не разборчив, понимал, что у всех голодуха… Как мне помнится, думал о подчиненных. Слышал от него высказывание: «Не жалеть бойца, а беречь его надо!» Как-то связной ПДБ-1 Леня Морозов затерялся, так комбриг тотчас отрядил меня с поручением: «Найти Морозова, каким бы он ни был!» Нам повезло: ослабевший связной недалеко отошел от штаба. Но Тарасову показалось, что я долго был в поиске – отчитал!..»
Временами суровость Тарасова пугала Мачихина. Люди несли в тылу врага огромную психологическую нагрузку. Одолевало молодых красноармейцев физическое утомление. Угнетала необычность обстановки. Комбриг не считался со всем этим, жестко требовал полной самоотдачи.
Понимая и принимая ситуацию, Мачихин помогал укреплять авторитет комбрига в глазах подчиненных. Это отвечало конечным целям рейда по тылам 16-й немецкой армии. Рассуждая про себя, комиссар приходил к выводу, что ничего страшного пока не произошло. Было бы хуже, если бы бригада проложила себе путь через передовую линию фронта с боями и тем самым сделала дальнейший поход почти бессмысленным.