– Передали, что если не наберем больше – пожалеем потом в части!
Ну, пожалеем так пожалеем – теперь полгода много о чем жалеть придется…
Приехали…
Подходят двое из кабины в таких же панамах, как в Термезе у погранцов:
– Вы че, салабоны охреневшие? Откуда?
– Из Москвы.
– А, ну все ясно, «шлангов[5]» привезли. Ну, вешайтесь.
Ладно, повеситься успею еще, а вот где у них, интересно, береты. Не понял…
До утра нас запирают в каком-то клубе. Только расположились кто на полу, кто на сцене, чтобы доспать, как с разных сторон через окна и через сцену начинают «просачиваться» какие-то солдаты. Словно тараканы из щелей.
Делаю вид, что сплю. Подходят.
– Слышь, часы давай.
– Нет у меня часов.
– Аденьги?
– И денег нет.
– Ну, давай махнем х/б на твою одежду. Тебе она уже долго не понадобится.
Пропускаю мимо ушей.
Как ни странно, погундосив еще немного про какие-то там «самоходы», воины отваливают. Может, и не так страшно все, как говорили?
Засыпаю…
Утром нас выводит из клуба какой-то майор.
На некоторых пацанах вместо части своей одежды – старые х/б.
Майор обрушивается на них, словно на изменников Родины:
– Вот с чего вы начинаете службу! И какие из вас выйдут солдаты! Стыд!
Сколько раз я потом столкнусь с этим в армии – солдат виноват по определению. Даже если он еще и не солдат вовсе – все равно, уже виноват.
Останься в клубе хоть один офицер, и проблем бы никаких не было.
Впрочем, очень скоро это перестанет меня удивлять – привыкну.
А пока нас ведут куда-то по городу. Так странно видеть буйство зелени вокруг. В Москве-то даже почек еще на деревьях нет, а тут даже цветы какие-то цветут. А тепло-то как – красота! И запах, запах какой – благоухание просто!
Ну, уже неплохо…
Заходим на территорию части, идем мимо каких-то складов.
По ходу замечаю уже знакомые сооружения для отработки прыжков.
Отлично.
Солдаты, правда, все в панамах, но эмблемы в петлицах десантные!
Через 15 минут точно такие же панамы, а также х/б, тельняшки и ботинки выдают и нам. Переодеваемся прямо на улице.
Свою одежду сдаем – кому она, интересно, нужна теперь?
Вот и последнее, что связывало нас с домом, исчезло в темноте склада…
Остался только пакет с захваченными из дома конвертами и ручкой.
Зато теперь на мне ТЕЛЬНЯШКА! Первый настоящий тельник в моей жизни! Интересно, когда дадут берет? Чтоб все, как у «красавцев»…
Правда, пока красавцами нас не назовешь даже с натяжкой.
Новые х/б топорщатся, торчат из-под ремня во все стороны, как юбка.
В панамах все выглядят как клоуны. Непривычно…
И вот этой клоунской толпой нас опять ведут в клуб. На сей раз в летний.
На скамейках внизу уже сидят с десяток сержантов, ждут чего-то.
Рассаживаемся. С любопытством смотрим на них. Они – ноль внимания.
На сцене стол. За ним несколько офицеров – старлеи, капитаны.
По одному начинаем подниматься на сцену, к столу.
Старлей с пышными светлыми усами смотрит куда-то сквозь меня:
– Фамилия?
– Шейнин.
– Гражданская специальность?
– Да никакой пока…
– Шестая рота! Следующий!
Спускаюсь со сцены. Невысокий, коренастый сержант окликает:
– Куда?
– В шестую роту.
– Сюда давай.
Подхожу. Возле него уже несколько пацанов – кого-то помню еще с самолета.
Почему-то у некоторых довольно грустный вид. Но сержант весел:
– Ну что, поздравляю! Через три месяца туда.
– Куда?
– Куда-куда – в Афганистан. В августе уже туда поедете.
Сколько я думал об этом, переживал, как ждал этого момента и боялся его. Но и представить не мог, что все свершится так просто и так буднично.
Воспитанное советскими фильмами сознание рисовало что-то вроде «Добровольцы, три шага из строя!». А тут…
Да ладно, хрен с ним! Зато теперь ВСЕ! ВСЕ!!!
Больше не о чем беспокоиться!
Свершилось! Я в ВДВ и через три месяца буду в Афганистане.
(Даже раньше, чем говорил Вася, – он в учебке пробыл полгода.)
Пока я обо всем этом думаю, парней рядом прибавляется.
И всех сержант встречает одной и той же фразой про «три-месяца и туда».
Интересно, это он сам придумал или установка была – «шоковая терапия»?
Теперь я понимаю, почему у некоторых такие кислые лица.
Хотя таких совсем немного… А может, и не об «этом» грустят?
Вскоре в нашу сторону направился и спустившийся со сцены Пахом.
«Приветствие» сержанта он воспринял совершенно невозмутимо.
С этой невозмутимостью Сане вообще повезло…
Даже Афган вошел в его жизнь без всяких волнений и переживаний.