Летчикам, этим простым воздушным извозчикам, уже до чертиков надоело таскаться в небе по схеме: взлет — круг — выброска — посадка. С ума можно сойти. Но на АН-2 попадали невезунчики и раздолбаи, деваться им было некуда, требовалось просто пахать и терпеть. И они терпели и… пахали небо. Грузили зеленых человечков, выходили на круг, человечки по знаку зеленой лампы вываливались в дверь, а они снова шли на землю за новой порцией. Просто и неромантично.
AН-2 то и дело попадал в воздушные ямы. Сидя на откидной металлической скамейке, Саню стало подташнивать — он первый раз в жизни летел в самолете! Третьекурсник — выпускающий — заметил его побелевшее лицо, подошел, задернул штору иллюминатора, через который были видны, как игрушечные, мещерские леса и паутина дорог, наклонился и крикнул почти в ухо: «Соси слюну». Больше он ничем помочь не мог. Сане уже было все равно: прыгать, не прыгать, лишь бы поскорее вылезти из этого проклятого железного ящика, который то ухает вниз, то взлетает вверх. Он не искал острых ощущений и не бесился с жиру. И звезды офицера для него, конечно, неплохо. Но не это главное. Он хотел стать сильным. Сильным духом. Можно стать сильным, как бык, но с душой зайца, вздрагивая от каждого шороха. Только сильный духом — настоящий мужчина, пусть он даже физически слаб. А в идеале все должно быть гармонично: сила духа крепит силу тела. Тогда этому человеку нет преград, а если появятся, то горе тем, кто станет на его пути…
«Ну наконец-то!» — подумал Саня, когда загорелась желтая лампа («Приготовиться!») за кабиной летчиков. Все быстро встали, хлопнули — пристегнули откидные скамейки. Выстроились «в поток», друг за другом, касаясь передним, запасным, и основным, задним, парашютами. «Ну, вот сейчас, сейчас», — только это стучало в головах новичков-парашютистов. Вместе с резким сигналом сирены загорелась зеленая лампа («Пошел!»). Выпускающий третьекурсник хлопнул ладонью по серому куполу на спине у Володьки Меринова, и тот шагнул в овальный прямоугольник двери, В несколько секунд Егоров, Лебедев скользнули в люк — дверь.
Саня кожей услышал хлопок ладони сзади на основном парашюте и нырнул в дверь, со всей силой оттолкнувшись от пола самолета. «Вот и все», — мелькнуло далеко в сознании. Сильный встречный поток воздуха обдал лицо. «Пятьсот один, пятьсот два, пятьсот три», — отсчитал Саня и выдернул кольцо. Что-то дернуло и потащило вверх — это вышел и надулся парашют. Он поднял голову и увидел над собой белый купол и синее-синее небо. В горле пересохло. Хотелось кричать и петь. Вспомнив, чему учили на земле на предпрыжковой подготовке, Саня развернулся на 180°, взяв стропы крест-накрест, и огляделся вокруг. Парашютисты-перворазники выдавали свои эмоции по полной. Кто-то кричал, кто-то пел, а кто-то и матерился на всю катушку. Белые купола парашютов как одуванчики скользили по небу. «Жизнь прекрасна!» — подумал Орлов.
А с земли уже неслось через мегафон: «Прекратить мат в воздухе! Приготовиться к земле!» До земли оставалось метров сто. Она быстро приближалась зеленым ковром.
Орлов сгруппировал ноги вместе, выпрямил их перед собой. Удар о землю, падение набок, и уже затухает купол, который бережно пронес его с высоты 800 метров. Отстегнув и сбросив лямки, Саня скатывает парашют в большой ком. Вынув из кармана «запаски» парашютную брезентовую сумку, бросает в нее скатанный основной купол и, не чувствуя 20 килограммов тяжести, забрасывает ее через плечо.
— Эй, десантник! — слышит он и, оборачиваясь, видит смеющегося Олега Потапова. Тот достает из-за пазухи комбинезона фотоаппарат и подначивает Саню: — Я тебе в воздухе орал-орал, но ты ноль внимания, ну, думаю, оглох от страха. Давай хоть на земле сниму тебя, — взводит фотоаппарат, щелчок, и исторический момент становления парашютиста-десантника зафиксирован, только восторги новоиспеченного воздушного рейнджера остаются за кадром.
Air born RANGER[11]
Одно слово — десантник — должно вызывать
гордость, уважение всех родов войск.
Пот градом катился по спине. Отжимаясь из последних сил (ноги высоко на скамье, руки на асфальте), Орлов считал про себя количество упражнений. Силы оставили его, и он повалился на асфальт, тяжело дыша. Пятьсот раз отжаться за день в любых условиях, в любом месте — так для себя решил Александр. «Тяжело в учении, легко в бою!» — усмехаясь, вспомнил он слова Суворова.