— Николай Ефимович! Попридержи коней… — взял комбрига за рукав Мачихин.
— Лучше, комиссар! Лучше! Для всей бригады лучше! Что остальные разведчики докладывают, звуки боя слышали?
— Никак нет!
— Либо заблудились, либо в плен сдались, — вставил свое мнение начштаба.
— Не могли они сдаться! Генерала могли упустить по неопытности да раззявистости, а сдаться не могли! Верю я им! Они же комсомольцы! — почти закричал, вконец обидевшийся Малеев.
— А я, старлей, беспартийный, значит, мне веры по твоей логике нет? — прищурился Тарасов. — Да ещё и репрессированный, когда-то! А мне командование поверило. И отправило сюда. Вместе с вами. Только я вот перед тобой стою, а твои комсомольцы — нет. Не в комсомольском билете дело, а в мозгах!
Мачихин покачал головой, чувствуя неизбежный и тяжелый разговор с командиром бригады…
Тарасов же поиграл желваками.
— Что за разведгруппа пропала?
— Отделение сержанта Клепикова…
— Те самые, проштрафившиеся? С генералом?
— Те самые… — совсем убито, почти прошептал, Малеев.
Тарасов внезапно успокоился:
— Ладно, деревню возьмем, разберемся. Что остальные докладывают? Шишкин, давай карту!
По наблюдениям разведчиков, в Малом Опуево немцы, действительно, сосредоточили какой-то склад. В Большом же Опуево, сосредоточена основная часть немецкого гарнизона. Обе деревни обнесены ледовым заграждением — в снег вкопаны доски и бревна и густо залиты водой. За речкой — да какая речка — так, ручеек! — немецкая миномётная батарея. А от Глебовщины — деревни под самим Демянском, — может достать артиллерия фрицев.
— Следовательно, операция должна пройти максимально быстро! — подытожил Шишкин. — Немцы даже чихнуть не должны успеть!
В штаб фронта полетела очередная радиограмма:
«Штабу фронта. Бригада выдвигается на позиции перед Малым и Большим Опуево. Просим разрешения на атаку. Иначе погибнем. Где Гринёв? Тарасов. Мачихин»
И когда батальоны уже готовились к выходу, дожидаясь приказа, к Тарасову прибежал взволнованный радист:
— Товарищ подполковник! Шифрограмма из штаба фронта!
Тарасов нервно вырвал листок бумаги из руки сержанта. И прочитал, не веря своим глазам:
«Тарасову, Мачихину. Операцию по захвату Малого и Большого Опуево не разрешаем. Бригаде, не дожидаясь Гринёва, сегодня нанести удар по аэродрому в Глебовщине. Продукты будут сегодня. Себя обозначить ракетами. Курочкин. Ватутин.»
Закусив губу, чтобы не обматерить начальство при подчиненном, быстрым шагом подполковник направился к Шишкину.
— Что? — спросил тот с недоумением смотря на бледное, обросшее рыжей щетиной лицо комбрига.
Тот без слов протянул радиограмму.
— Твою мать, — единственное, что смог сказать начштаба. — И каким же образом?
Тарасов устало сел на снег:
— Вот именно таким, майор, именно таким. По-русски. Через задницу. Срочно комбатов сюда!
Через час, без разведки, батальоны бригады выдвинулись совсем в другую сторону от немецких продуктовых складов. На центральный аэродром всего Демянского котла. Деревня Глебовщина была практически пригородом Демянска — маленького городка, в котором концентрировались все резервы немецкого второго корпуса…
На стоянке остались только санбат, рота охраны штаба и интендантская служба…
— Ну что, б-б-батя… П-п-повоюем? — сержант Артём Шамриков шмыгнул носом, вглядываясь в ночную мглу.
— Повоюем, сынок! — старшина Владимир Шамриков содрал трёхпалой рукавицей лед с усов.
Ночью опять здорово подморозило. Промокшие за день валенки стали дубовыми, холод коварно пролазил под истрепанные маскхалаты и порванные полушубки. Небольшие костерки, около которых грелись на стоянке, как правило, были сложены из еловых веток. Они стреляли, разбрасываясь искрами и стоило только зазеваться, как маленькая искорка могла выжечь огромную дыру в полушубке. И того считай — пиши пропало. А как тут не задремать — замерзающему и голодному? Плевое дело. Но Шамриковым везло. То ли потому что они следили друг за другом внимательно, то ли потому что старший Шамриков был многоопытнее салажонков-десантников. Все-таки не один десяток лет по вятским дремучим лесам отшагал с ружьишком.
— Артёмка! Что зубами стучишь? — снова провел по усам рукой старшина.
— Х-х-холодно… Вон ветер какой с озера поднялся! — Артёма трясло как бездомного тузика.
— Ветер это хорошо… — хмыкнул старшина.
— Ч-чего хорошего? — пытался тот унять дрожь.