— На то мы и десантники, господин обер-лейтенант.
— Аэродром был практически разгромлен. Но мы его восстановили.
— Я знаю.
— Хотите откушать? — как-то по старорежимному спросил фон Вальдерзее.
— Хочу. Но не буду, — поморщился Тарасов.
— Почему? — удивился немец.
— Если я ещё что-нибудь съем, то могу умереть от желудочных колик. После двухмесячного голодания…
— А чаю?
— От чая не откажусь.
Пока дежурный по штабу суетился с чаем — сволочи где-то стащили серебряные подстаканники, не из Германии же их привезли? — фон Вальдерзее снова завел этот ничего не значащий для войны разговор.
— Все-таки я считаю, что вы железные люди, — вздохнул он.
— Почему? — удивился Тарасов, краем глаза наблюдая за суетящимся денщиком.
— Вы забыли обо всем на свете, готовились к неизбежной и, надо сказать, бесполезной смерти, и все-таки, воевали. И как воевали!
Тарасову это польстило. Признание заслуг — пусть и врагом, а может быть, тем более врагом? — всегда приятно. Но он не показал вида.
— Почему же мы готовились к смерти… Вовсе нет. Вы не правы, господин обер-лейтенант. Мы готовились к победе. И о жизни мы не забывали. Нельзя идти на войну, забыв обо всем на свете.
— Не совсем вас понимаю…
— Все очень просто. Например, во время выполнения бригадой боевого задания, мы сыграли свадьбу.
— Что??? — фон Вальдерзее аж привстал.
— А что? — удивился Тарасов.
— Свадьбу? Это как? Кого? С кем? — в сознании немца не укладывалось то, что на войне можно играть свадьбы. И ещё не укладывалось, что Тарасов так спокойно об этом говорит.
— А что такого-то? Жизнь, она и на войне — жизнь! А женился у нас один лейтенант на переводчице второго батальона.
— С вами что, женщины были?
— Девушки, господин обер-лейтенант. Девушки… Десантницы…
— Товарищ подполковник, а товарищ подполковник! — Тарасова старательно тряс за плечо адъютант.
— Немцы? — подскочил Тарасов.
— Да не! — отшатнулся младший лейтенант Михайлов. Его и так-то качало на ветру — тощего, черного, грязного — а тут ещё и испугался звериного оскала комбрига.
— Штаб? Связь? Что случилось? самолёты?
— Товарищ подполковник… Тут до вас Кузнечик… В смысле, лейтенант Олешко… С невестой…
— Даниил… Ты об пень брякнулся? Какая в едрену матерь невеста? — Тарасов старательно протер покрасневшие со сна глаза.
— Ну, товарищ подполковник… Я-то тут причем… — виновато извиняясь, шагнул назад адъютант. — Они сами…
— Ни черта не понимаю… — Тарасов встал с лежанки под разлапистой елью. Встал с трудом… Сон в промозглой жиже не способствовал нормальному отдыху. Даже и не встал… Выполз…
Перед ним стоял в изгвазданном — когда-то белом — полушубке бывший командир взвода, а сейчас уже и роты, лейтенант Дмитрий Олешко.
Кузнечиком его прозвали за невероятную схожесть… Тощий, длиннорукий, большеногий и большеглазый. По снегу идёт и ноги так высоко-высоко поднимает! Как кузнечик, право слово… И все время шмыгающий носом.
Кличка прижилась. Даже в штабе на совещаниях, порой, прорывалось…
Из-за плеча лейтенанта выглядывала девчонка.
Тарасов нагнулся. Взял горсть чернеющего снега. Протер им с силой лицо. Распрямился. Утерся рукавом кожанки. Только после этого разглядел, что за Кузнечиком осторожно прячется переводчица, техник-интендант третьего ранга Наташа Довгаль. Маленького ростика, с грязными, неровно обкусанными ногтями. Серенькая такая мышка с сияющими глазами. Влюбленными глазами. Влюбленными на войне…
— Что хотели? — сердито спросил Тарасов. — Языка, что ли достали?
— Не совсем… То есть совсем нет… Товарищ подполковник… — зачем-то снял извазюканную грязью ушанку Олешко.
— Полгода как подполковник! — рявкнул злой от хронического недосыпания Тарасов. — Что случилось?
Олешко совсем оробел:
— Да ничего не случилось…
— Твою ж мать… — Тарасова опять пошатнуло… — Зачем пришли тогда?
— Жениться хотим! — пискнула из-за спины лейтенанта переводчица.
— Что???? — Тарасов едва не упал. То ли от неожиданности, то ли от слабости… Но схватился за еловую лапу и устоял.
— Жениться хотим… — почти прошептал совсем стушевавшийся лейтенант.
— Любовь у нас, товарищ подполковник! — почти крикнула Довгаль.
— Да понял я… — Тарасов, наверное, в первый раз растерялся за весь поход. — Что кричать-то…
Но собрался быстро. И сразу заорал на влюбленных:
— Совсем обалдели? Шутки решили пошутить? Какая, к чертовой матери, женитьба? Вы где, придурки, находитесь? Это война, если вы ещё не поняли! ещё и беременная, небось? — заорал Тарасов на переводчицу. — Зов плоти, значит! Я вам покажу, зов плоти, епметь!