По лицу комбата пробежало судорогой презрение:
— Он твоего мужа и убил…
Авдотья затрясла неприкрытой головой:
— Да что ты, что ты… Вовочка и муху не обидит, вона он мне как корову слечил… Что ты, что ты…
Волосы ее, в которых уже блестела седина, немытыми прядями раскидались по плечам.
— Что ты говоришь, то а? Как же он мужа моего убил? Ты ж советский человек, как такую ерунду говоришь? Он же корову!
Жук сплюнул себе под ноги:
— Корову говоришь? Корову это хорошо… Это он молодец! В сарай потаскуху. Этого в штаб.
Баба завыла, вцепившись себе в волосы. Когда двое десантников подхватили ее под руки и потащили в сарай, она извернулась и пнула капитана по ноге. Тот только покачал головой в ответ:
— Советский, значит, человек…
— Нет продуктов, товарищ капитан! Вообще ничего нет. Так, по мелочи насобирали, — подошёл к нему начштаба батальона. — У кого колбаса, у кого галеты. И у местных тоже ни черта нет. Все выскоблено.
Жук опять сплюнул. На этот раз от досады. Главная цель операции не была достигнута:
— А корова этой бабы?
— Нету коровы. Видимо, немцы увели.
Комбат нахмурился:
— Потери?
— Подсчеты ведем ещё. Струков помощи просит. Завязли на подступах.
— Поможем. Кто командир штурмового взвода был?
— Погиб, товарищ капитан… Вместо него старший сержант Фомичев.
— Где он?
— Тут я, товарищ капитан, — откликнулся рядом стоявший Фомичев.
— Твой взвод остается здесь. Занимайте оборону. Раненых оставляем тут. Пусть отогреются ночку-другую в избах.
Фомичев приложил руку к грязной ушанке, но ответить не успел. Со стороны сарая раздался выстрел.
Командиры обернулись на звук. От сарая неторопливо отходили двое десантников.
— Что там, бойцы!
— Да бабу эту… Осколком… Случайно…
Жук поджал губы, подумал…
— Ну и черт с ней! Действуй, Фомичев! Да… Дорогу заминируй чем-нибудь…
Раненых оказалось аж шестьдесят человек.
Их растащили по уцелевшим избам.
А потом, под звуки боя, доносившиеся с той стороны Чернорученки, стали занимать окопы, брошенные немцами.
Комбат двинулся было со своим штабом обратно в лес, но его остановил крик одного из бойцов:
— Товарищ капитан, товарищ капитан! Идите скорее сюда!
Жук оглянулся на крик. Боец стоял возле немецкой траншеи, сняв ушанку и молча смотря себе под ноги.
— Что у тебя, рядовой? — подошёл капитан.
Вместо ответа десантник показал себе под ноги. На бруствер. Капитан, посмотрев туда же, побелел от увиденного…
14
— И куда же делся наш офицер?
Тарасов хмыкнул:
— Расстреляли. А куда ж его? Мне и своих-то нечем было кормить.
— Подполковник! Вы понимаете, что нарушили все правила войны? — в голосе обер-лейтенанта звякнул металл. — Вы убили пленного, безоружного человека. Не лично, конечно, но по вашему же приказу! Так?
— Так, — спокойно ответил подполковник. — А вы бы предпочли, чтобы он замерз в первую же ночь? Мне его приволокли в одних подштанниках.
— Согласно Женевской Конвенции двадцать девятого года, вы должны были обеспечить ему приемлемые условия содержания! Впрочем, ваша страна ее не подписала, — всем своим видом фон Вальдерзее показывал презрение и отвращение к русским варварам, не умеющим цивилизованно воевать.
— Зато ваша страна ее подписала… — криво усмехнулся Тарасов.
— И мы ее выполняем, между прочим! — гордо сказал обер-лейтенант.
— Да. Мы видели, как вы ее выполняете. Я лично видел.
— На что вы намекаете? — не понял немец.
— Я не намекаю, а прямым текстом говорю, что лично видел трупы попавших к вам в плен наших разведчиков.
— идёт война и здесь не санаторий, господин подполковник. Они вполне могли скончаться от ран, даже несмотря на высококвалифицированную помощь немецких врачей, — пожал плечами обер-лейтенант.
— Да… Помощь была высококвалифицированная. Даже очень. Это у ваших врачей новейшие методы лечения такие — раздевать догола, укладывать на бруствер окопа и заливать холодной водой? Общеукрепляющая бруствер метода? При этом, что бы ребята не дергались, их протыкали штыками. Это у вас вместо фиксации?
— Этого не может быть! — возмутился фон Вальдерзее. — Мы воюем по европейским законам, а не по азиатским!
— Да, да… Я помню… Женевскую конвенцию вы подписали, ага…
— Нет, конечно, и у нас бывают воинские преступления… — стал оправдываться обер-лейтенант.
— Ага… Приказ о комиссарах, например. Нам политработники читали его вслух ещё осенью, во время формирования бригады.