Вечером продолжу.
— Отлично. Что будет — сообщай сразу.
Я забрал материалы из района. Теперь по всем вопросам обращаться только ко мне. Все!
Пока...
Нет, в последнее время он стал заметно вежливее.
Значит, опять работаем вместе. Радоваться этому или расстраиваться — я еще не решил.
Значит, или сам убитый был Лешим, или он, по меньшей мере, был связан с ним каким-то образом? Тогда дело серьезнее, чем казалось первоначально. Значит, предстоят плотные контакты и с ментовкой, и, возможно, с ФСБ.
И как-то это может повлиять на отношения плательщика — Гоши Осоченко? Но если не так давно я умудрился помогать ФСБ и ментам, получая по трудовому соглашению дополнительную майорскую зарплату, то сейчас надеяться на это не приходится. Заинтересованность Осоченко следует сохранить. А для этого просто необходимо знать о нем побольше.
...Машину в гараж я в последнее время ставить перестал, чаще пользовался недалекой платной стоянкой. Хотя скоро придут морозы и придется от такого удобства отказаться. Уже сейчас приходится подолгу прогревать двигатель, чтобы старушка-развалюшка не приподнесла мне вдруг ненужный сюрприз.
Поехал сначала, как и собирался, опросить соседей Чанышевых. До нужного мне длинного девятиэтажного дома на улице Цвиллинга добираться — пять минут. Но вот подъездная дверь оказалась, как часто сейчас бывает, на кодовом замке, точно таком же, какой стоит и на моем подъезде. С такими замками общаться умеют одни бомжи — для них каждый код является открытой книгой. Я до бомжей не дорос. Пришлось, вздохнув, дождаться, когда дверь откроется кем-то из жильцов.
Первым вышел мужчина средних лет.
— Извините... — показал я удостоверение. — Можно задать вам несколько вопросов?
— Нет. Я очень спешу, — он словно бы испугался меня и даже поднял воротник куртки, хотя дождик еще только обещал вскоре начаться. Словно забором человек отгородился.
“Ничего не слышал”, “ничего не видел”, “ничего не знаю” и все прочие “ничего”...
— Впрочем, удивляться тут нечему: в наше время люди часто стараются избежать каких-то неприятностей для себя именно путем молчания и “ничегоневидения”. Не понимая по глупости, что этим опять же себя и подставляют, потому как могут оказаться участниками следующей по счету неприятности. И я уже давно научился определять по лицу — кто будет говорить много и откровенно, старательно выказывая собственное отношение к происшедшему, кто будет больше сам спрашивать и сверкать при этом глазами в предвкушении того, что сможет поделиться с кем-то третьим информацией, а кто вообще избежит разговора.
Ну и ладно. Начало неудачное — с утра это всегда неприятно, но что-то выудить я все равно смогу. Хорошо, что первый потенциальный свидетель не захлопнул у меня перед носом дверь. Проход открыт. И я пошел по квартирам, начиная со второго этажа, потому что на первом этаже по длине всего дома были расположены библиотека и какие-то отделы банка. Сам же банк построил себе большое и солидное здание через дорогу. Кстати, прямо за банком располагается райотдел милиции.
Так что предполагаемой убийце — Саше — не надо было идти слишком далеко.
Но — увы и ax! — запустили меня, подозрительного, только в две квартиры. В других — или уже не было никого дома, или просто говорили из-за двери, что ничего не знают и не видят необходимости в разговоре. Да, менты и в этом имеют больше возможностей для сбора информации. Их хотя бы за порог пускают, хотя тоже без удовольствия. Если бы они еще желали ходить и спрашивать, чего бы лучшего оставалось желать...
На втором этаже дверь мне открыл невероятных размеров детина с небритой физиономией. Наверное, он когда-то занимался спортом, иначе жир бы у него уходил целиком в пузо и в место пониже спины. У этого же и плечи были необыкновенной толщины — впечатляли не меньше, чем живот.
— Чего надо?
Я представился и показал удостоверение.
Он в него даже не глянул.
— Заходи. Пиво будешь?
— За рулем... — ответил я, разуваясь в прихожей.
— Ну и зря... Пиво — это жидкий хлеб. Ты насчет этого?.. С пятого этажа?..
— Чанышев, — подсказал я и включил в кармане диктофон. Удобная штука, особенно если вывести микрофон от него в собственный воротник.
— Ага. Валек... Я-то его еще пацаном помню. Серьезный такой, насупленный всегда ходил. Шахматами, наверное, занимался.
Всегда шахматную доску с собой носил.
— А когда из пацаньего возраста вышел, таким же насупленным остался? — Меня интересовал круг общения убитого. К сожалению, я сразу не поговорил об этом с Гошей Осоченко. Сказался мой слишком небольшой опыт сыскаря. Думал сначала познакомиться с милицейскими протоколами, а потом уже решать. За бесполезное дело я тоже не хотел браться.
— Да кто его знает? — детина налил пиво в высокий стакан и долго цедил “жидкий хлеб” сквозь зубы. С его авторитетным животом можно позволить себе выпивать не только стаканы, не отрываясь, а целые трехлитровые банки. — Я на Севере долго работал. Второй год только, как вернулся. Так, встречал иногда Валька в подъезде. Из окна порой видел. Насупленный-то он остался, а так — вежливый, всегда здоровался.
— Чем он занимался?
— Вот уж чего не знаю... Где-то, наверное, работал. Его всегда на машинах до дома довозили — это я видел. Я сам водила... Сейчас — на инвалидности, после аварии... Понимаю, что на таких иномарках просто так до дома не подвозят.
— На каких?
— На солидных. Чаще — на джипах. Разные были машины. Наверное, фирма, где работал, большая...
— А друзей его не знаете?
— Я не сильно любопытный. Вижу иногда кого-то чужих... Может — к нему, может — к кому-то другому... Не буду же я спрашивать?