— Может быть, это одна из моих лучших съемок. К тому же на телефон, — она перевела взгляд на упомянутый телефон, а потом снова посмотрела на Имоджин. — Спасибо, что дала мне такую возможность.
Вряд ли ей удалось бы заметить вырулившего на тротуар велокурьера. По идее, ему нечего было там делать, но трейлер, обнесенный полицейской лентой, перегородил велодорожку. Время стояло послеобеденное, до того момента, когда из стеклянных высоток на улицы выплеснется людской поток, оставался примерно час, и полупустой тротуар для поездки выглядел предпочтительнее проезжей части. Курьер спешил. Имоджин едва успела заметить его и сразу поняла, что уже ничего не успеет сделать. Взвизгнули протекторы — это велосипедист затормозил избегая настоящего столкновения, — но его колесо все же задело бедро женщины-фотографа, и та упала на землю. Говорят, когда происходит нечто ужасное, время замедляется. Имоджин видела, как телефон описывает в воздухе дугу, приземляется на тротуар, дважды подскакивает и падает прямо в водосток, наполненный машинным маслом и застоявшейся водой. И в считанные секунды тонет.
— Не-е-ет! — закричала Имоджин и нырнула в водосток так, что на ее черную кашемировую водолазку брызнуло жидкой грязью. Выловив телефон, она принялась в нем ковыряться, прекрасно сознавая, что стоит на коленях посреди грязного нью-йоркского тротуара на глазах толпы. Экран был разбит, но Имоджин подумала, что телефон, возможно, все же удастся включить, и нажала на кнопку питания. Телефон зажужжал и засветился. Как старый пес, который желает лишь одного — в последний раз услужить хозяину, он сделал доблестную попытку загрузиться. Имоджин молча внушала ему, чтобы он заработал, обещала всю оставшуюся жизнь искоренять в себе даже самые мелкие недостатки, если некая высшая сила просто позволит телефону включиться, чтобы перекачать фотографии. Но именно в тот миг, когда она клялась никогда больше не ругаться и не грешить и ни в коем случае не есть темный шоколад с кофейными зернами, телефон издал последний стон и умер в ее руках.
Больше ста тысяч долларов только что утонули в луже! Имоджин боялась даже посмотреть на Элис, которая вопреки всему, казалось, не слишком пострадала.
— С тобой все нормально? Да? — спросила Имоджин.
Элис кивнула.
— И ты снимала только на эту трубку? — спросила Имоджин, по-прежнему глядя на темный экран.
— Ага.
Поднимаясь на ноги и направляясь к трейлеру, Имоджин старалась сохранить непроницаемое выражение лица. Она зашла в трейлер, заперлась, а потом, забыв о приличиях, бросилась вниз лицом на маленький диванчик и принялась колотить кулаками в пластмассовую стенку. Господи, она просто разваливалась на части! Бывало ли прежде с ней такое? Нет. Никогда.
Когда врачи впервые нашли у нее опухоль, Имоджин игнорировала это на протяжении шести дней. Почти неделю она никому ничего не говорила, просто продолжала заниматься своими делами. Она знала: стоит признать реальность того, что что-то не так, и мир навсегда изменится. Она не ошиблась. Сейчас ей хотелось расплакаться, но ситуация казалась слишком незначительной, чтобы лить из-за нее слезы. Какого хера все это творится в ее жизни, к чему она пришла? Она за все платила сполна. Она отпаривала одежду. Она скребла полы в студии. Она договаривалась о моделях и добывала разрешения пятнадцать, мать их, лет. И эти пятнадцать лет означали, что ей не придется это делать снова. Она рвала задницу и заработала счастливую возможность сидеть за письменным столом, говорить «да» или «нет», заключать сделки, посещать обеды… а вовсе не стоять на коленях у края тротуара и шарить руками в мерзкой луже. Она больше не может этого делать. Не может и не хочет. Ева победила. Ева сломала ее. Фотосессия, ради которой она так старалась, в буквальном смысле утонула в дерьме. Нечто подобное случалось с ней прежде лишь однажды, десять лет тому назад. Тогда она делала фотосессию с Памелой Хансон на Статен-Айленд Ферри.[130] За одну только аренду парома на два часа им пришлось отдать громадные деньги в городской бюджет. Десять лет — не такой уж большой срок, но профессионалы тогда еще предпочитали снимать на пленку. Они отстрелялись с головокружительной скоростью, поздравили себя с отлично проделанной работой и открыли бутылку шампанского, едва причалив к пристани Манхэттена. И только когда все уже были слегка навеселе, выяснилось, что пленки в фотоаппарате не было. К счастью, тогда у них нашлись деньги, чтобы отснять все заново на следующий день. Сейчас такой возможности нет.