— Тоже верно, — засмеялась она. — Тут такое дело… кажется, у меня переломный момент. Не знаю, сколько еще я смогу выносить ее игры и все это дерьмо, Рон.
— Что Ева сделала на этот раз?
— Это так глупо звучит, когда начинаешь объяснять… как будто какие-то школьные подростковые прикольчики, но вот до чего я докатилась, — и она принялась объяснять Рону про снежный день и про то, что Ева собрала у себя весь штат офиса, кроме нее, Имоджин.
Прежде чем ответить, Рон мгновение помолчал, а потом очень дипломатично заговорил:
— Вы не допускаете, что есть шанс, хотя бы один малюсенький шанс, что Ева на самом деле подумала: «О, Имоджин, у нее же дома двое деток, может, ей нужен отгул… может, лучше ее не беспокоить?»
Ох, такого просто не могло быть. Если бы дела обстояли именно так, Ева не стала бы принимать решение в одиночку. Она предложила бы Имоджин выбор — работать вместе со всей остальной командой или остаться дома с детьми. Ева созвала всех, обойдя Имоджин специально, чтобы ей напакостить. Ева — девушка умная, она прекрасно понимала, что делает, выкладывая на сайт фотосессию. Она знала, что это испортит отношения Имоджин и Элис. Когда Ева работала ассистенткой Имоджин, ей приходилось иметь дело с Элис Хобб и ее фото-сессиями, и она прекрасно знала, что представляет собой эта женщина-фотограф.
У Рона, должно быть, устала рука, потому что экран дрогнул и изображение поехало вниз. Имоджин увидела здоровенный кусок белой-белой кожи.
— Боже, Рон, вы вообще одеты?
— Нет, Имоджин. Не одет. Я на севере штата, на замечательном голом ретрите. Удивительно раскрепощает. На самом деле я думаю, вам бы он тоже пошел на пользу.
— Рон, вы с ума сошли? Не хочу я ни на какие голые ретриты. Пожалуйста, держите телефон на уровне глаз.
— Конечно. Прошу прощения, — продолжал Рон. — Вам нужно сделать выбор. Вы действительно занимаетесь тем, чем хотите заниматься? Вы — женщина, которая любит сложные задачи. Вы любите побеждать, но вы также прошли через рак, а еще у вас двое маленьких детей и муж с невероятно напряженной работой. Вы хотите каждый день убивать себя, подчиняясь девушке, которую ненавидите?
Она задумалась. Сейчас дальнейшее развитие журнала походило на дорогу, которая заканчивалась пропастью, да такой глубокой, что дна не видать. Однако ей казалось, что навыков помимо тех, что нужны для руководства журналом, у нее нет.
— Рон, вы говорите со мной как мозгоправ или как медиум? Потому что если вам известно, на самом деле известно, что-то важное о моем будущем, сейчас самое время об этом сказать.
— Я говорю с вами как друг, сняв и костюм мозгоправа, и костюм медиума. Оцените, действительно ли эта работа стоит того, чтобы делать ее и дальше? Нужна она вам?
Голос Имоджин стал слабым:
— Я боюсь.
— Чего вы боитесь?
— Что никто больше даже не позвонит мне. Что я закончусь.
— Я не могу сказать вам, что делать, Имоджин, но могу спросить: вы хотите, чтобы каждый ваш день напоминал сегодняшний?
Она промолчала.
— Сами знаете, жизнь — штука занятная. Она не похожа на бегущую строку, в ней есть главы. И у этой главы может быть совсем другой конец, не такой, как вам видится.
— Я знаю. Мне надо подумать.
— О’кей. Можете в любое время звонить мне по «Скайпу». Я весь ваш.
«И притом в чем мать родила», — подумала Имоджин, а вслух сказала:
— Я знаю, Рон.
Она послала экрану воздушный поцелуй в знак прощания и рухнула на диван среди подушек. На низком кофейном столике перед ней стояла ваза с розами, которые на неделе купили Тилли и Аннабель. С тех пор прошло дня четыре, и персиковые лепестки начали буреть по краям и одрябли в середке. Без всяких мыслей Имоджин взяла телефон, сняла букет и загрузила картинку в «Инстаграм». Почему все постят в соцсети только о радостном? Где «Инстаграм», в котором можно погрустить?
«Умирающие розы», — подписала она.
Когда Имоджин вернулась к семье, игра в «Монополию» была в самом разгаре, но она не включилась в общее развлечение.
— Хочу немножко подремать перед ужином.
Аннабель обзавелась отелями на оживленном авеню и на площади. Джонни контролировал все четыре железные дороги. Все трое так увлеклись, что едва подняли головы.
Имоджин легла в кровать, на спину, пытаясь задействовать все те трюки с медитацией, которым научил ее Рон. Почувствовать кончики пальцев ног и расслабить их. Почувствовать сами ноги, постепенно поднимаясь по ним все выше. Дать своим мыслям уплыть на облаке. Считать в обратном порядке начиная от ста. Дышать — десять секунд вдох, двенадцать секунд выдох. Но мысли в голове так и бегали по кругу, как будто белка раскручивала свое колесо.