Вот она одолела половину пути, и тут музыка оборвалась на полуноте. «Вот оно, — подумала Имоджин. — Сейчас она его бросит. Сейчас она пойдет в другую сторону». На миг она даже зауважала Еву, пусть даже та и устроила театральную постановку «Я — твоя невеста!».
Но нет.
Из спрятанных колонок зазвучала поп-музыка. Что же это за песня? Какая-то знакомая, но Имоджин не могла окончательно узнать ее. С ближайших к проходам мест повскакивали и окружили Еву девчонки из «Глянца», все в ярко-розовых платьях и страшно худые. Они стояли, расставив ноги на ширину плеч, скрестив руки на груди и качая бедрами влево-вправо, и тут вступил хор:
— Я выгляжу так, будто с ума сошла, из-за тебя я от любви сама не своя.
Конечно, Бейонсе. Тот самый танец, который девушки разучивали у Евы в снежный день. Дроны закружились над головами в такт, будто являлись частью хореографической постановки. Интернет не упустит ни секунды из этого искусно срежиссированного якобы спонтанного момента. Ева изобразила потрясение, будто не могла поверить, что подчиненные устроили такой перформанс в день ее свадьбы. Она даже чуть приподняла очи горе и усмехнулась, демонстрируя, что, мол, находит все происходящее чуть-чуть глупым, но Имоджин, даже не спрашивая Эшли, которая вертела в проходе задницей с выражением ужаса на лице, знала: всё шоу до распоследнего движения ягодиц поставлено Евой лично.
Девушки проводили Еву весь оставшийся до Эндрю путь. Его мамаша обмахивалась яркой розовой свадебной программкой. Не было гарантий, что она не грохнется в обморок.
Сама церемония оказалась краткой и светской, без каких-либо религиозных элементов. Имоджин заметила, как Ева ущипнула Эндрю под ребрами, чтобы тот не отвлекался. Едва лишь судья апелляционного суда второго округа США собрался объявить новобрачных мужем и женой, Ева вскинула руку так, что ладонь оказалась прямо у него перед лицом. «Только не это», подумала Имоджин.
— Секундочку, — сказала Ева, выуживая айфон откуда-то из пышных складок платья, — я должна обновить статус в «Фейсбуке», — она нажала несколько клавиш и подняла трубку над головой, как трофей. — Пока нет статуса, все не вполне официально, — крикнула она гостям. — И раз уж я тут, — добавила она, — позвольте мне подобрать что-нибудь из одежды для второй части праздника.
«Ох, нет!» Даже в такой миг Ева решила показать рекламный трюк.
Она делала вид, что бормочет себе под нос, но у нее был микрофон, поэтому каждое слово громко и отчетливо разносилось по всему залу.
— Хочу что-нибудь короткое, беленькое и от Тадаши. И как быть? Наверно, зайти в «КУПИ СЕЙЧАС!».
Стоило ей нажать на клавишу, как мужчина двадцати с чем-то лет в безупречном фраке, казавшийся куда лучшей парой для Евы, чем стоявший рядом с ней наркоман со слезящимися глазами, вошел в большие двойные двери, неся белую коробку, перевязанную атласным бантом размером с целый фольксваген.
— Похоже, платье для продолжения банкета у меня есть, — хихикнула Ева, обращаясь к собравшимся, которые аплодировали если не ей самой, то моменту.
Никакого формального приема не было. Эндрю закатился в бар, а Ева принуждала к совместным селфи разнообразных звезд, которым было заплачено в общей сложности больше ста тысяч долларов лишь за то, чтобы они засветились на свадьбе. Кругом курсировали официанты с шампанским, белым вином и светлыми закусками — Ева постановила: вся подававшаяся снедь должна быть анемичных цветов, чтобы ее платье нечаянно не заляпали ничем ярким. Она пригласила нескольких бывших бойфрендов: и мужчин, существенно старше ее, и ровесников — типаж «банкир обыкновенный» с торчащим из кармана пиджака платочком и вычурными дорогими галстуками. Парни сбились в кучки и разглядывали друзей Эндрю по Дальтону — таких же, как они сами, мужиков, просто старше на двадцать лет и пару разводов и тяжелее на десяток килограммов.