-Вот как?
-Разумеется. «Жемчужину» сыпали в мой бокал с совершенно очевидной целью – удалить меня с обсуждения. Судя по всему, им было известно, какую роль я играю в управленческом механизме. Однако если бы их знания протирались еще дальше, в ту область отношений, которую принято звать личной жизнью, то наши гости бы знали и то, что вслед за моим внезапным с переговоров исчезновением их покинул бы и Его Величество.
-Еще бы!.. – ввернул тот.
-Тем не менее, они рассчитывали лишить вас помощи вашего доверенного лица, и провести диспут только с вами, уповая, вероятно, на эмоциональность и на то также, что не все факты вы припомните самостоятельно. Это в свою очередь неопровержимо свидетельствует о том, что послы Конгломерата не имеют представления о характере связывающих нас отношений. Что, следовательно, доказывает: генерал Панса не уведомил их о той сцене, свидетелем которой вы, мой Император, его сделали.
Достий, слушая монотонный голос оратора – он не давал снова уплыть в собственные не слишком до сих пор приятные ощущения, – поневоле качал головой. Он прекрасно помнил, о какой сцене шла речь. Воистину, предай отставной генерал огласке то, что развернулось у него на глазах – и Конгломерат нашел бы применение этим сведениям. Однако Санчо молчал… Это внушало противоречивые чувства: с одной стороны, безусловно, успокаивающие, зато с другой... Достий, единожды увидев генерала, отчего-то сразу решил, что тот не из тех людей, кто отступает от своей цели.
-Доза в бокале, – между тем, вел далее Советник, – была рассчитана на взрослого человека моего веса, и…
-Можно подумать, что ты сильно Достия тяжелее, – фыркнул Наполеон. – Еще померяйтесь давайте…
-…И вступая в реакцию с этиловым спиртом, – как ни в чем не бывало продолжил Бальзак, – должна была обеспечить беспроигрышный результат.
-На что они рассчитывали? Неужели думали, что их не поймают?!
-Они, Теодор, как раз все очень хорошо продумали. Наверняка им известно, что я дружен с Его Величеством с младых лет, и предполагают, что уж коли удается мне удерживаться на своем месте, то наверняка не обходится тут без личного товарищеского участия монарха ко мне. А стало быть, когда впоследствии оный монарх потребует ответа о том, куда так внезапно я пропал и оставил его на политическом поприще в одиночестве, мой ответ бы вполне был понятен, и, скорее всего, происшествие было бы списано на некую шутку природы: бывает с людьми еще и не то. К тому же, яд с собой через границу не провезешь, а к «жемчужине» не придраться: для собственных целей везет человек, что ж теперь?
Лицо у Достия вытянулось. Он поглядел неверяще на Бальзака, затем на Его Величество – быть может, он чего-то не понял, и это шутка?.. Но Наполеон был серьезен, следя за нитью повествования. Советник его тоже вещал монотонно. Вряд ли бы он стал шутить в такой момент – хотя, зачастую из-за невыразительного лица и голоса сложно было понять, где Бальзак серьезен, а где ерничает. Юноша растеряно потеребил себя за прядь волос. Неужели же есть на свете люди, которые эдакую дрянь глотают добровольно?.. Значит, у кого-то любовь настолько не ладится? Вот ведь не свезло им…
-Ты многое об этом знаешь, – покачал головой отец Теодор тем часом.
-О веществе я читал, – был ответ, – как и о многих других подобных. Отравление до смерти с рук бы не сошло, это неминуемо привело бы к разбирательству. А о происшествии такого рода и говорить нечего: замяли бы, рукой махнули.
-Что же, стало быть, это распространенный прием?.. – продолжал допытываться духовник.
-Нет, – ответил ему Император. – Слишком большое количество случайностей и совпадений всегда наводит на подозрения. В моей практике это четвертый случай, с которым я сталкиваюсь.
-Что же, и тебя, стало быть, травили? – ушам своим не поверил святой отец.
-Нет. Это всегда были сопровождающие меня люди, которых я мог наблюдать. Сегодня меня бессмысленно было подпаивать таким зельем: что бы это дало? Без моей подписи все равно с места ничего не стронется. А подпись Баля на бумагах теперь не обязательна: министры мои некогда на этом особенно настаивали. Вот теперь и расплачиваются.
-Что ты имеешь в виду?
-То, что они не позаботились о дополнительных каналах влияния, – вместо Императора ответил Советник. – Если бы они были с Его Величеством в добрых отношениях, он бы с радостью к министрам своим прислушивался, ибо всегда ценит чужие опыт и знания. Но эти господа вбили себе в голову, что человек вроде меня не может советовать что-то путное, пригодное для общего блага.
-Разве они не видят результатов твоего вмешательства?
-Пожилые люди, Теодор, бывают до глупого упрямы, – вздохнул Бальзак. – Коли уж вбили себе что-то в голову, то переубедить их, почитай, невозможно.
Затем он внезапно обернулся к Достию и наклонил голову в благодарном поклоне.
-Я должен сказать тебе спасибо, – произнес он серьезно. – Не только за то, что ты оказал услугу лично мне, но и за то, что спас эти переговоры.
-Так уж и спас… – смущенно зарделся Достий, но Бальзака этим было не пронять.
-Разумеется, – строго заметил он. – Не будь там меня, думаю, Его Величество послов Конгломерата и с лестницы бы спустил. То-то был бы скандал на весь континент…
-Нечего мне приписывать все смертные грехи, которые ты еще худо-бедно помнишь из Катехизиса, – рассмеялся Наполеон. – Они, конечно, люди неприятные, но рукоприкладства на переговорах никогда бы я не допустил.
-Старая песня, – скривил рот Бальзак язвительно.
-Это было один раз и в военное время.
-Ну да, конечно…
Император сузил глаза и так глянул на собеседника, что тот перестал его задевать, явственно почуяв в этом взгляде обещание немедленно расставить над «и» все точки и показать, кто тут, собственно говоря, командует.
-Так ты знаешь, кто это сделал? – все не отставал святой отец.
-Что даст это знание? – вопросом на вопрос отозвался Советник, и даже плечами пожал, показывая, как это было бы бесполезно.
-Ничего ему не предъявить, даже если за руку его поймаешь, сказал бы – ах, какая досада, это из кольца ненароком просыпалось, надо бы к ювелиру отнести в починку, слабовато стало. И никто бы не удивился, что при себе у человека нашлось подобное зелье: это личное его дело. А преступление не доказуемо.
Теодор, заслышав такое заявление, едва зубами не заскрипел: ему невыносима была сама мысль о том, что чужое злодеяние окажется безнаказанным.
-Вообще-то, – между тем заметил Наполеон, – я собираюсь это использовать против них.
Бальзак воззрился на монарха с нескрываемым интересом – куда большим, чем тот, какой, бывало, мелькал на дне его серых глаз, когда Его Величество говорил ему очередной комплимент, а то и нашептывал на ухо нечто, что невозможно было бы произнести громче из соображений приличия.
- Достаточно посетовать в их присутствии на то, что помощник моего Советника занемог после вчерашнего вечера. Не знаю, видел ли кто, как Достий выпил эту дрянь, но они забеспокоятся, запаникуют и натворят ошибок: план-то пошел наперекосяк. То, от чего взрослому человеку не будет большого вреда, для организма молодого и неокрепшего может оказаться губительным. Достий же выглядит младше своих лет, наверняка никто из видевших его вчера и восемнадцати не давал ему.
Отец Теодор молчал. Ему, совершенно очевидно, очень хотелось многое сказать об услышанном, однако он разрывался между двумя желаниями: заставить авторов козней понести заслуженное наказание и заметить Императору, что политика его игра дурная и честной ее назвать затруднительно.
-Все же, помните, – заметил, воспользовавшись паузой, Советник, – что они отлично все распланировали. В их рядах есть светлая голова. Они тонко сыграли на традициях такого рода сборищ: без бокала к карте не подойти. Немедленно перестанет действовать негласное правило относительно видимой легкости и надуманной неофициальности, а позже того, кто допустил бы подобный поворот, обвинили бы в хитром подстрекательстве. То-то бы порадовался кабинет наших министров…