Наконец, он оказался, где было необходимо, и впервые осмотрелся тут при нормальном освещении – оказалось, коридор был самый обычный, такой же, как и во многих частях дворца. Зеркальный надраенный и отполированный мастикой паркет под ногами, ряд сводчатых окон, в промежутках между которыми высились кадки с растениями вдоль одной стены и редкие двери вдоль другой. Первая, он знал, принадлежала Наполеону. Значит, ему нужна вторая. Достий добрался до нее, постучал, и, не услыхав ответа, неловко скользнул внутрь. Он прежде никогда не видывал внутреннего убранства чьих-либо дворцовых покоев, если не считать духовника, гостиной, прилегающей к анфиладе, занимаемой Императором, и своей собственной комнатки. Но отец Теодор был человек к себе суровый, и всяких вольностей не позволял и не терпел. Комнаты его отличались простотой и удобством, не смотря на постоянные попытки Его Величества скрасить быт своего духовника толикой уюта – как он его понимал. Апартаменты Наполеона так же воображения не поражали – было очевидно, что это помещение скорее рабочее. Отдыхал Его Величество явственно где-то в ином месте. Достий тоже предпочитал жить скромно, тем более он до сих пор ощущал себя гостем в огромном богатом дворце.
Однако, очевидно, здесь щедрая натура Императора развернулась во всей красе – только теперь Достий понял всю полноту картины, некогда лишь приблизительно изображенной перед ним Высочайшим Советником. То было во время их поездки к даране Георгине – Бальзак упомянул, что изнежен и избалован условиями жизни, каковые ему обеспечил Наполеон. И вот, теперь Достий мог вообразить себе, насколько – при первом же шаге ноги его по щиколотку утонули в мягком ковре. Он даже и не думал, что на свете бывают такие – разве что меховые шкуры, да и то не всякие. Судя по узору, ковер был родом из Элама, могущественного государства, лежащего за несколькими морями. Комната, в которой он очутился,была просторной, обставленной с тщанием и вкусом. Мебель для нее,очевидно, заказывалась специально, а не подбиралась по приблизительному сходчеству, и отличалась от прочего дворцового убранства покатыми формами. Здесь едва ли возможно было найти острый угол – вероятно, дань тому, что Советник бывает донельзя рассеян и вполне способен не заметить очевидного выступа мебели, чтобы с ним незапланированно встретиться. На небольшом квадратном мраморном камине, отгороженном от прочей комнаты начищенной медной фигурной решеткой, к удивлению Достия не было часов, а вместо них там находились развесистые,будто рога благородного оленя на десятом году жизни, подсвечники. Присмотревшись, молодой человек сообразил, что они и выполнены в форме деревьев. Относительно же часов он знал еще по кабинетным привычкам Советника – того отвлекало, а порой и раздражало постоянное тиканье, а собственное чувство времени позволяло Бальзаку не опаздывать самому и не позволять этого Императору.
Перед камином расположился бержер – кресло до того глубокое, что, должно быть, в нем можно было и дремать с комфортом.
Достий прошел дальше, немного ощутив себя будто бы стиснутым стенами – забранные темно-зеленой тяжелой материей, на него они давили, казались угнетающими и чересчур мрачными. Не оживляли их и картины (про этих художников Достий лишь читал, никогда не встречая подлинников). Достий прошел мимо бюро, скользнув взглядом по бронзовому письменному прибору, и мимо секретера со множеством ящичков, оглядываясь в поисках хозяина комнат – однако никого подле него не было. Зато чуть далее, все так же, на полу, валялись небрежно сброшенные вещи – судя по их виду, принадлежащие Его Величеству. Тускло поблескивал в свете газового рожка золотой позумент мундира, а чуть дальше, в нескольких от него шагах, холодно отсвечивал белый шелк шейного платка. Выглядело все так, будто в конце долгого и утомительного рабочего дня Его Величество, наконец, добрался до опочивальни возлюбленного, и, не желая тратить время и ждать, просто бросил одежду здесь, торопясь оказаться в желанных объятиях. Однако Достий эти мысли отогнал от себя – не может быть, чтобы назначая свидание Наполеону, Советник позвал сюда его, Достия. Тут что-то было не так.
Он прошел через эту комнату – она была словно бы поделена на две неравные части своеобразной аркой. Часть побольше была подобием гостиной, а поменьше – спальней. Здесь не было лишних вещей – а те, что наличествовали, просто не были способны причинять любое неудобство в обращении с ними.
Дворец вообще отличался пышностью убранства – от Бальзака Достий знал, что тот был построен около трехсот лет назад, и с тех пор только достраивался. Много в нем было от старомодного нынче стиля «барокко», провозглашающего неуемное роскошество. Бальзак рассказывал, что дворцы такого рода строят ради того, чтобы производить впечатление на иноземных гостей, создавать у них мнение о богатстве, надежности, непобедимости государства. Здесь же таких излишеств не было – вряд ли бы иноземные гости захаживали в этот уголок – однако Наполеон явственно приложил руку к тому виду, каковой комнаты имели сегодня.
Пройдя за портьеру в спальню, Достий было шарахнулся назад – ему показалось, что там есть кто-то, но немедленно же понял,что то всего лишь его собственное отражение в зеркале – в углу комнаты помещался шеваль, предназначенный для приведения себя в порядок поутру.
На ковре в спальне Достий наткнулся на кровавое пятно. Небольшое совсем, как будто из ложки капнули, но сердце у него дрогнуло в недобром предчувствии. Теперь, когда он проходил мимо кровати – такой же, какая стояла и в комнате духовника, с четырьмя столбиками и пологом, сейчас задернутым – то уловил шум. Идя на него, обнаружил еще одну дверь, поначалу совсем неприметную – та вела в небольшую ванную.
Кафельный ее пол был мокрым, и далеко не везде причиной тому была вода. Темные маслянистые пятна, такие же, как на ковре, расплывались, будто неприятные уродливые цветы. Хозяин комнат стоял к Достию спиной, над чем-то склонившись – когда он выпрямился, юноша понял, что в ванной кто-то сидел, прямо в одежде. Шумела вода, заглушавшая и его шаги, и чужой тихий разговор.
-Господин Советник!.. – позвал Достий перепугано. – Что у вас случилось?!
Бальзак обернулся – стало видно, что рукава рубашки он закатил до локтя, и руки у него так же в крови.
-Хорошо, что ты пришел, – не отвечая на вопрос, произнес он. – Мне нужна твоя помощь.
-Я готов, конечно!.. – Достий сделал, было, шаг внутрь ванной, едва не споткнувшись об стоящие тут же императорские сапоги, но был остановлен качанием головы Советника.
-Не в этом. Рану я зашью, не впервой. Мне нужно обезболивающее.
-К черту обезболивающее, – немедленно отозвался сидящий в ванне человек, и Достий с печалью опознал в нем Его Величество.
-Ты ведь пациент фон Штирлица, – вел, не обращая на него внимания, Бальзак дальше. – Никого не удивит, если ты попросишь у него лекарство, даже и так поздно. И это не удивит его самого. Для всех других начнутся вопросы.
Достий поежился – ему вовсе не хотелось стучать в дверь к врачу в столь неурочное время. Мало ли, что тот подумает…
-Поторопись, – между тем продолжал Бальзак. – Без лекарства я не могу приступить к процедуре, а кровь уходит.
Это подстегнуло Достия – он отставил все вопросы на потом, пулей вылетел из комнат в коридор, дробно топоча, слетел по лестнице, и, только достигнув той части дворца, где караул выставляли, сменил бег на шаг, но очень быстрый. Добрался без происшествий к «лаборатории», как все тут именовали владения лейб-медика, и постучал. Ему казалось, стук его сердца звучит громче, чем стук в дверь. Прошло полминуты, прежде чем ее открыли – вероятно, Отто уже готовился ко сну. Завидев Достия на пороге, он озабочено нахмурился.