Однако кроме этого наличествовали и иные изменения – небольшой круглый столик был пододвинут от камина к окну, нарушая уютную композицию, с него прямо на пол составили, а то и смахнули всякие мелочи. И, устроившись за ним, низким даже для его небольшого роста, Его Величество что-то писал с сосредоточенным видом. Рядом же находился лейб-медик, едва ли взглянувший на Достия, так был он поглощен своими записями. В дверях, ведущих к спальне, маячил Советник. Он не был занят каким-либо делом, что удивляло – не в его привычках было прохлаждаться, когда кругом царило эдакое оживление. Однако это играло и добрую службу – Достий именно к нему подошел, всем видом своим прося рассказать ему о случившемся.
-Даже если извлечь пулю, – долетел до него голос Отто. – След все равно останется, не говоря уж о штанцмарке.
-Было с полдюжины шагов, – отозвался Наполеон устало. – Штанцмарка?..
-Мне нужно будет проверить. И подготовить место заодно.
-Я пришлю к тебе людей через час, или меньше.
Шаги придворного медика удалились. Достий обернулся через плечо, удостоверяясь, что фон Штирлиц ушел: в обществе его юноше все еще бывало неуютно.
Пуля? Какая-то неведомая ему штанцмарка?.. Что все это означает?..
-Здесь… – начал, было, он, однако в этот момент Бальзак шевельнулся, отошел в сторону, откликаясь на какое-то движение императора, и Достий увидел.
====== Глава 11 ======
Он лежал на полу. Хотя вернее было бы говорить – оно. Мертвое тело. Это был молодой мужчина с каштаново-рыжими кудрями, сейчас казавшимися куда темнее от испачкавшей их крови: опрокинувшись на спину при падении, этот человек разбил голову. Над переносицей его зияло аккуратное черное отверстие, в котором побывавший на войне Достий узнал след от пули.
Костюм его, столь неуместно щеголеватый, был также запачкан кровью. На лице его застыло выражение изумления, притом какого-то фальшивого, с глумом, будто бы в последнюю минуту своей жизни он собирался сказать какую-то колкость, но не успел.
Пересиливая себя, молодой человек снова поглядел убитому в лицо. Какая-то мысль, плясавшая на задворках сознания, будто щекотала его все это время. Нечто в открывшейся ему картине было до того царапающим, до того глубинно неправильным, что, очевидно, рассудок отказывался воспринимать эту данность.
Однако время шло, и, чем больше Достий смотрел в лицо покойника, тем сильнее нарастало в нем неприятное чувство неотвратимо приближающейся беды, пока, наконец...
Память, на сей раз чрезмерно, даже, пожалуй, услужливая, подсунула ему воспоминание : пальцы путаются в гриве, глаза – тогда еще живые и блестящие – лучатся счастьем...
-Кто это его так?.. – вырвалось у сердобольного Достия против воли.
-Я.
Прошуршали по ковру ножки стула – это Его Величество поднялся на ноги. В этом его «я» не звучало ни привычного самоуверенного веселья, ни подзадоривания – только усталость и горечь.
-За что?..
Бальзак что-то неразборчиво буркнул в сторону. Судя по всему, вопрос этот был ему неприятен. От необходимости немедленно же озвучивать ответ его избавил новый посетитель – на сей раз то был отец Теодор. Достий, завидев его, несколько воспрянул духом, однако, как оказалось, несколько преждевременно. Святой отец огляделся деловито, лишь ненадолго задержавшись взглядом на покойнике, а затем повторил, сам того не ведая, за своим любимым слово в слово:
-За что?
-Он застал нас в постели, – Император приблизился и стоял теперь совсем рядом.
-Это что, повод, чтобы…
-Мы спали, Теодор. Я просто услышал тихую поступь сквозь сон, и сам знаешь, я зачастую сначала действую, а потом уже разбираюсь. Крадущиеся шаги в моей спальне мне не понравились.
-И ты застрелил его.
-Да.
-Оружие было у тебя под рукой?
-Я, почитай, никогда не расстаюсь с ним. А уж когда родственнички нагрянут – так и подавно.
Теодор потряс головой, как будто разгоняя неприятные мысли.
-Как он вообще сюда попал? – попытался взяться за дело с другого конца он.
-Я бы тоже хотел это знать, – буркнул Император в ответ. Он неприязненно взглянул на безответного теперь уже покойника, будто досадуя, что он не может удовлетворить монаршего любопытства.
-Это можно предположить, – разлепил губы Советник. – Я бы поставил на то, что слепок с ключа от этих комнат герцог сделал уже давно. И, вероятно, их местоположение не было секретом для его сына…
-Сына?!
Достий в ужасе уставился на распростертое на полу тело. Сын герцога?! Это стало быть, Его Величество…
-Что ж, тогда стоит предъявить ему обвинение первым.
-В чем?! – Теодор, переводя взгляд с Императора на Бальзака и обратно, следя за беседой, казалось,сейчас утратил ее нить.
-В том, – Советник тоже поглядел на покойного, однако без тени чувства, – что его недостойный отпрыск предпринял попытку совершить покушение на Его Величество, разумеется. Полагаю,если мы обыщем покойного,то обнаружим изготовленный по слепку дубликат ключа, и эта находка определенно будет свидетельствовать в пользу нашей версии.
-А он действительно предпринял таковую попытку?
-О боже, Теодор, когда бы он успел? – Бальзак сделал жест в сторону тела. – Посмотри, как он лежит: он же от двери всего несколько шагов прошел. Думаю, он двигался бы резвее, но его несколько шокировала открывшаяся панорама…
Да уж, подумал про себя Достий. Бог его знает, для какой цели этот несчастный сюда проник ранним утром, однако найти в постели Его Величества два обнаженных мужских тела, переплетенных в любовном объятии, он явно не ожидал…
-Тогда как ты можешь возводить напраслину, да еще и на покойного? – не отставал тем часом духовник. Голубые глаза его сейчас стали необычайно цепкими, губы побелели от напряжения.
-Как могу? – переспросил Советник. – Очень продумано могу, Теодор. Потому что ему уже все равно. А нам еще нет. И если для блага Его Величества потребуется на белое сказать черное, а на черное белое, не сомневайся – я не только сделаю это, но и докажу, что прав.
Вопреки ожиданиям Достия, который полагал, что уж после такой-то сентенции Наполеон равнодушным не останется, Император поднял руку, как бы прекращая поток словоизлияний.
-Ничего никому нельзя говорить, пока мы не поймем, зачем он приходил, – объявил он не терпящим возражений тоном. – Цель его визита не очевидна, и меня это беспокоит, – оратор заложил руки за спину, глядя себе под ноги. – Его отец вечером мне все кишки вымотал, – отстраненно заметил он. – Мы разошлись уж за полночь, не обогатив друг друга никакими ценными сведениями. И я не пойму, что хотел Генрих…
Достий передернул знобливо плечами: до того дико было слушать эти рассуждения, стоя подле усопшего. Одно только то, как непосредственно Его Величество именовал убитого им кузена по имени… Юноша припомнил, что, вроде бы, двоюродных и троюродных родичей у Императора было много, и почти все они – товарищи его детских игр. Стало быть, вот с этим самым Генрихом их государь в салочки играл, или в жмурки, а потом, спустя пару десятков лет…
-Полагаю, – снова заговорил Бальзак, – герцог не рассказал ему, зачем он приехал сюда и что собирается делать, однако его сын был человек неглупый, и решил все разведать сам…
-В моей спальне?!
-Это надежнее всего. Ваш кабинет тщательно охраняется, а в этом крыле караула нет, это всем известно. Полагаю, он рассчитывал покопаться в ваших бумагах, или еще что-то в этом духе. Однако войдя сюда, увидел… то, что увидел, и, вероятно, споткнулся, зашумел, и разбудил вас.
-Неплохая версия.
-Однако использовать ее мы не сможем.
-Почему?
-Нет доказательств, – Советник поджал губы, заложил руки за спину: жесты, предвещающие речь с пояснениями. – Как вы понимаете, я не могу свидетельствовать в пользу ваших слов, не вызвав кривотолков. Если вдруг я обнаруживаюсь в месте, подобном этому, в такой ранний час, это может говорить о трех вещах. Либо это было спланировано заранее и покойный – жертва политических интриг с нашей стороны. Либо я счел возможным наведаться к вам в неурочный час, желая сообщить нечто экстраординарное, а значит, есть повод для тревог. И, собственно, либо мы ночевали вместе, что мне, равно как и вам, совершенно не с руки обнародовать…