-Ну? – весело поднял брови он. – Что встали, как неродные? Давайте-ка, поздоровайтесь по-человечески, не то еще минутка – и Медведка припомнит как правильно реверанс делать.
-Не припомню, – не то весело, не то наоборот, угрюмо, отозвалась та. – Но можем Есенку попросить, если очень надо. Проходите, гости дорогие, спасибо, что навестили!..
Они расселись за длинным столом, в ожидании, до той поры когда окорок достигнет готовности да стол заполнят другие, постные кушанья, заодно ведя беседу. Георгина тут же завалила их вопросами: все-то ей хотелось знать, обо всем быть в курсе.
Достий, наблюдая за ее оживлением,припомнил, как осуществлялось ее отбытие из дворца – ранним утром, когда Есенка еще, кажется, продолжала дремать, потирая глаза кулачком, а ее подруга о чем-то серьезно, без обычного ухарства, беседовала с Императором.
-И я тебя очень прошу, сиди и не кажи носа лишний раз даже и во двор, – говорил монарх, сохраняя на лице непривычное для него чрезмерно серьезное выражение.
-Что, думаешь, какой-то доброхот засядет на сосенке с биноклем?.. – удивленно подняла брови Георгина. – Не больно ль ты мудришь?
-Береженого бог бережет. Отбрешемся, конечно, ежели что, да не хочется мне лишний раз давать повод для сомнений. К тому же, тебе чем заняться будет.
-Арро-о, Котище, да разве ж можно за одними книжками круглыми днями торчать, света бела не видеть?.. – пожала крепкими плечами миледи маршал. – И потом: я всю прислугу распустила, чтобы языками не трепали, так что все поместье на мне. Хоть какое развлеченьице...
-Ежели что тебе потребуется, посылай телеграмму. Сама не выходи, отпусти Есенку, чтоб она снесла на почтамт.
-Айе, много шуму, да мало толку... Нечто я не понимаю!
-Ты все, разумеется, понимаешь, но разбираться с последствиями, ежели что, мне.
-И то верно. Ладно уж, потерплю как-нибудь. К тому ж чтиво припасено презанятное... – и Георгина пренебрежительно пнула один из баулов побольше.
Теперь она, почти все разведав про происшествия, что творились во дворце в ее отсутствие, угомонилась немного лишь перед тем, как уже спровадить гостей на покой. Спохватилась только:
-Второй этаж я заперла, – сказала она. – Во-первых, он деревянный, холодно. Во-вторых, топить там опасно, еще пожар устроишь. Да и немного нам с Еськой надо, нас всего двое тут… Ну, а к вашему прибытию я подсуетилась немного, пара комнат тут дальше по коридору – это для вас, вы их быстро найдете: там тепло. Вообще, – продолжала она, увлекаясь, – там уж сколько лет никто не жил, это старая часть дома. Там не то, что батюшка мой – дед еще квартировал. Ну а после второй этаж достроили, я тут хозяйкою стала, семьи в привычном понимании слова не завела, так те комнаты и стояли, нетронутые. Вы уж не удивляйтесь, как оно там все – переночевать хватит, зато печь кухонная совсем рядом, тоже тепло, особенно ночью…
-Ночью тепло от другого быть должно, – осклабился неисправимый Наполеон. – Но спасибо тебе за заботу, я не подумал об этом загодя, признаться.
-А с тебя-то какой спрос – отмахнулась Георгина.- Тебе бы все лететь впереди конницы, знамо дело, а промедление смерти подобно. Ну, располагайтесь, кому с дороги помыться возжелается – милости прошу в купальню, покажете святому отцу где она. Воды там вдосталь нагрето.
По правде сказать, Достий почти не ощущал холода: по его мнению, и в первом курьерском, и здесь, в этой уютной трапезной, топили на славу. Зато, кажется, мерз Советник – несмотря на то, что Его Величество заботливо укутывал его, руки у Бальзака всегда оставались холодными. Вообще они представляли все вместе презабавное зрелище – двое церковных служителей в одинаковых строгих драповых пальто, Император в военной шинели и его Советник, похожий в своем одеянии на темного волшебника – Достий припомнил, что именно в похожем облачении и увидел Бальзака в первый раз, и тогда он точно так же прятал лицо в тени капюшона.
И вот, зная, как чувствителен тот к холоду, не сговариваясь между собой, они решили, что помещение ближе к ванной будет служить для сна Императора и его Советника, хоть оно и было меньше размером. Зато второе – ох, Достий даже оторопел, переступив порог – отведено было им с духовником. Очевидно, прежде именно здесь находилась хозяйская спальня – мебель тут была массивная, тяжелая, темного дерева – Достий узнал мореный дуб. Всю обстановку украшала резьба – да не затейливая, как во дворце, а в чем-то даже суровая, изображавшая в основном сцены из Книг Пророков. Лица у святых казались угловатыми, будто все они проводили жизнь до крайности аскетично. Достий даже робел – все-то ему казалось, что изображения наблюдают за ним, стоило лишь ему войти. Пламя бросало на острые углы рыжие отсветы из будто скалившегося камина. Стулья с высокими спинками словно бы ощерились гостям навстречу балясинами. Огромная под балдахином кровать буквально подавляла – наверное, на такой обширной постели могли выспаться, не побеспокоив друг друга, все они. Ну что ж, тем лучше, рассудил Достий. Нынче пост, не следует им с любимым излишне быть близкими. С такими мыслями о благочестии они и отошли ко сну, чинно пожелав друг другу спокойной ночи каждый со своей части огромной кровати.
Разбудил Достия громкий и внезапный треск – он так и подскочил на своем месте, тем самым треск лишь увеличивая. Очень скоро, впрочем, все прояснилось. Это всего лишь навсего хрустнула иссохшая доска под святым отцом – и тот теперь осторожно приподымался, стараясь не причинить еще большего ущерба. Однако как будто чем больше он прикладывал усилий – тем сильнее трещала под ним кровать. В конце концов, Теодор одним прыжком оказался на полу, и звук, с которым босые его ноги с полом встретились, слился с хрустом доски.
-Ну вот, – расстроенно произнес он.
-Эй, гостюшки, там у вас все ли в порядке? – обеспокоенно донесся из коридора голос хозяйки – и, не успел духовник рта открыть, ей ответил голос Наполеона:
-Ой, Герге, не принимай близко к сердцу. Когда люди кроватью скрипят, у них все хорошо, уж ты поверь…
-Охальник ты, Котище, бесстыжий!.. – хохотнула Георгина, а Достий густо покраснел. Он уже совсем проснулся и сообразил, что старая мебель просто не выдержала странного давления: с одной стороны совсем легкий Достий, а с другой необычайно рослый Теодор…
И еще очень долго подшучивал по этому поводу над ними Император, заставляя то краснеть, то сердиться – вот ведь, мол, и пост вроде у людей, а кровать сломали, гляди ты…
====== Глава 14 ======
На следующий день к полудню, когда небо расчистилось, Есенка всех их выволокла в сад, играть в снежки – даже Георгину уговорила, ратуя, что забор высокий, и никто этого дурачества не увидит. Началось-то все с того, что Есенка еще после завтрака затеребила за край рукава Достия, изображая, какую забаву предлагает. Достий поначалу оробел, а после разулыбался – ему редко случалось принимать участие в таких играх, а, чего греха таить, хотелось. А девушке тоже было скучновато до приезда гостей, она хоть и могла выходить за ворота, да ходить ей было особо некуда. И забот у нее поубавилось еще и потому, что питомец ее, олененок, которого она старательно выхаживала, взял да и сбежал по осени в лес. Уж конечно, Есенке от этого всего было грустно, и Достий согласился составить ей компанию. Они вышли в заснеженный сад и разбежались каждый к своей группе деревьев, держась подальше от припорошенных снегом кустов, чтобы не сломать их ненароком. Поглядеть на их веселье вышли Теодор с Георгиной – стояли плечо к плечу на крылечке, прихлебывая горячий душистый чай на травах из армейских кружек, а после сами даже не заметили, как включились в игру, оставив еще исходящие паром кружки на перилах. Последним на шум выглянул Наполеон. Думал, вероятно, отпустить какое-то замечание, однако, завидев происходящее, затормошил Советника, заставил бросить работу и прерваться, «разогнать кровь», как он выразился. Впрочем, Бальзак от них быстро сбежал, не будучи любителем таких развлечений. Двигался он неловко, и меткостью похвастать не мог. Зато уж Достий повеселился на славу – нечего и говорить, что спустя час он был в снегу по уши, и духовник его отправил в дом переодеваться и сушиться, а сам вместе с Его Величеством принялся таскать дрова для камина.