-Теперь можно и домой, – удовлетворенно кивнул он. – Что у тебя, брат Достий?
Тот подал телеграфное послание молча, и тихо ждал, наблюдая, как Советник пробегает его глазами и хмурится.
-Хм, – наконец, изрек он. – Планы наши несколько придется скорректировать.
-Что-то случилось?
-Только то, что и предполагалось. Его Величество полагает, что отличным подкрепляющим трудовой энтузиазм стимулом будет небольшой гвардейский караул при заводе, и чтобы грамотно его организовать, явится лично: миледи Георгина нынче далеко, а никому другому такое дело он доверять не желает. Мы с ним, выходит, разминемся: никак нельзя оставлять столицу без присутствия хотя бы одного из нас.
-Стало быть, нам нужно поторопиться в дорогу?
-Не нам, брат Достий, а только мне. Тебя Его Величество просил расквартировать здесь, до его прибытия.
-Зачем же это?.. – удивился юноша.
-Затем, что закупку сырья он намеревается произвести при личном своем участии – и гвардейцы ему скорее для того нужны, чтобы внушить рабочим серьезность ситуации и понимание: прохлаждаться здесь не позволят. Ехать для совершения торговой операции потребуется в сторону границы – там перевалочный пункт с Конгломератом, город Дарен.
-О! – Достию название это было знакомо. – Да ведь там же…
-Самый старинный в империи собор, совершенно верно. Его Величество уж на что не любитель таких вещей, и тот это помнит. Он спросил и Теодора тоже, и оба они посчитали, что ты пожелаешь там побывать.
Достий даже не нашелся, что и сказать. Для него необычной была сама мысль, что люди, занятые такими важными делами, будут учитывать его затрапезное любопытство и брать в расчет его пожелания. Удивительное дело! Он – сирота без роду и племени, ни молвить не умеет по этикету, ни повести себя, и знания его необширны и собеседник он вряд ли интересный, но за что-то все же эти люди любят его, и ведь не только, должно быть, за то, что дорог он святому отцу…
Свободную комнату для него легко нашли в недавно выстроенных, и еще пахнущих тесаным лесом, домиках для рабочих – Бальзак наскоро убедился, что все здесь имеется в лучшем виде, попрощался и поспешил на станцию. Комната и впрямь была всем хороша, маленькая, правда, довольно прохладная – из-за своего необжитого состояния. То ли для нее еще не нашли постояльца, то ли она держалась свободной ради таких, как он, приезжих.
Достий же, проводив взглядом Советника и затворив дверь, вдруг осознал – сам для себя неожиданно – что остался наедине сам с собою. Он уж настолько отвык от этого, что в первый момент даже растерялся. А ведь бывали в его жизни дни, когда он и словом ни с кем не перекидывался, проводя долгие часы в обществе одного только себя. События последнего года так закружили его, что он совсем забыл думать про одинокие свои будни. И вот, выпала возможность освежить воспоминания.
Он принес себе ужин из заводской кухмистерской – ее напротив через дорогу держала дородная вдовушка, готовившая настоящие биточки по-сельски, не чета городским деликатесам – наскоро его уничтожил, сполоснул посуду, и устроился у окна с книжкой, коротая непривычно тихий вечер. Завтра явится Император, и про покой придется забыть надолго: в его окружении столь хрупкая вещь попросту не выживала.
А пока была возможность, Достий наслаждался передышкой. Звуки за окном тем временем свидетельствовали о том, что рабочий день на заводе окончился – в окно видно было, как идут мимо люди, спеша поужинать и отдохнуть от хлопот. Завод был словно маленьким миром со своими законами и обычаями, и Достию все было в диковинку. Услышав, как хлопнула соседняя с ним дверь, он невольно прислушался – его сосед вернулся со своей смены, через тонкие стены отчетливо слышались шаги и скрип мебели. В пелене сумерек начали возникать сияющие бреши светящихся окон, можно было рассмотреть, чем люди заняты в ближайших домиках. Достий у себя света решил не зажигать, ему уютно было сидеть в полутьме, прислушиваться к улице, к соседнему помещению, находясь в состоянии полудремы и мечтательного оцепенения.
Неожиданно он вздрогнул, зажмурился и потряс головой – юношей овладел какой-то странный, но очень приятный морок, который, однако, не думал исчезать, но очень уж невероятным было происходящее для яви.
За стеной кто-то пел псалом «Таинства небесные» – Достий слышал его неоднократно, а иногда и подпевал тихонько во время службы. Мелодия у него была дивная, но очень уж витиеватая, и юноша каждый раз боялся, что своим неумелым пением попортит всю красоту. Но тот, кто пел за стеной – пел невероятно красиво и умело, словно выписывая прихотливые кружева голосом. Достий, обхватив себя руками, вздрагивал невольно от восхищения. Каждый виток мелодии захватывал его, будто вихрь, будто благоухание цветущего сада под робким, еще прохладным солнцем. Когда пение окончилось, юноше показалось, что кто-то прикрыл ему глаза ладонью, так темно сделалось. На деле же он так заслушался, что не заметил, как погасли окошки в соседних домиках – уже была ночь.
Поутру сквозь сон он различил заводской гудок, и поспешно вскочил на ноги, не совсем даже понимая своей спешки спросонья. Однако, протерев глаза и выглянув в окно, он осознал, почему его пробуждение выдалось таким беспокойным – юноше не терпелось увидеть своего соседа, выразить ему свое восхищение и благодарность за вчерашнее пение. «Кем бы мог он быть? – размышлял Достий, чутко прислушиваясь к звукам за стеной. – Вероятно, пел раньше в хоре еще ребенком да развил себе голос – но только может ли такое быть?»
Тревожить певца до того, как он соберется на работу, Достию не хотелось. Известно, утром при сборах каждая минутка дорога, да и сам человек может быть попросту не в духе. Лучше было бы на пару слов перехватить его возле порога. На большее Достий не решался – боялся показаться надоедливым. Если уж захочется певцу продолжить и укрепить знакомство – тогда другое дело.
Выждав момент, когда сосед скрипнул входной дверью, Достий так и выскочил на улицу.
- Простите!.. – выпалил он, румянясь от смущения. – Мне на минутку всего…
Сосед от неожиданности вздрогнул, как-то неловко двинул ключом в замке, и тот намертво застрял. Дернув пару раз, хозяин принялся терпеливо с ним возиться, а между тем, торопясь успеть, Достий выпалил:
-Вы так красиво пели вчера!
-Я не пел, – односложно буркнул сосед, ссутуливая плечи. Этот ответ юношу изумил. Он неуверенно уточнил:
-А кто же тогда вчера пел?..
-Никто не пел!
Собеседнику, наконец, удалось совладать с замком и он поднял на него глаза вопросительно и даже как-то подобрался, словно забоявшись такого напористого собеседника. Это был мужчина уже немолодой, лет, может быть, пятидесяти, выглядящий заурядно для этого места – коротко остриженный, в рабочей одежде и грязноватом картузе. Но вот глаза его глубокого синего цвета смотрели молодо, хоть и как-то грустновато.
- Я вас хотел поблагодарить… – начал было Достий. Но мужчина, мельком осмотрев его, вдруг вздрогнул и попятился слегка, словно испугался чего-то. Сунул ключ от двери в карман, с трудом нашарив его, развернулся и поспешно зашагал прочь, сутулясь и втянув голову в плечи. Достий огорченно смотрел ему вслед, машинально держа руку протянутой вперед. Поведение соседа его неприятно изумило – он на Достия посмотрел, словно воришка на городового, и даже ни слова не сказал. Так и не удалось ему толком поговорить с обладателем сказочного голоса. А может, пение вовсе не для слушателей было, догадался юноша и совсем поник – оказывается, он невольно доставил кому-то беспокойство…
После, когда юноша все же отвлекся от этого происшествия и захлопотал по немудреному своему временному хозяйству, никто его не тревожил. Наполеон объявился только к вечеру – оказалось, он успел уже и прибыть, и везде побывать, и «пыжа вставить», как он сам выражался, а теперь ему не терпелось отправляться в дальнейший путь.