- У тебя, Котище, и на духовников нюх, я смотрю, – заметила тем временем Георгина. – Оба как на подбор.
- Верно, – Император с Советником только что закончили разбирать какой-то документ, и Наполеон с удовольствием потянулся, оторвавшись наконец от бумажной работы. – Жаль не все они такие. О, ты знаешь ли, что Синод-то учудил? Который день уж здесь нахожусь, а не сказал тебе. А эти вон, – он кивнул на Теодора и Достия попеременно, – молчат как рыбы…
- Синод, говоришь, учудил? – протянула Императрица. – Знать-то не знаю, но догадываюсь, что пакость. У тебя, Котище, не правящие круги, а змеюшник на змеюшнике, вот ей-богу…
- Это не то слово – змеюшник, – охотно согласился Наполеон, пытаясь усадить Бальзака себе на колени, но тот, как водится, отбивался, потому как записывал что-то важное и прерываться не хотел. – Теодора они давно знают, да не больно-то жалуют, а тут вновь вспомнили, уж после венчания-то. И приметили, что Достий при нем состоит. И давай, значит, копать-докапываться…
- И что?
- Слежку устроили!
- Окаянные! – неподдельно изумилась Георгина. – Да на что им?
- На то и надо, чтобы подловить хоть над чем-то…
- Что же, как у тебя со сметаной? Ждут, покуда духовники твои тискаться начнут?
- Довольно вам! – отец Теодор даже рассердился, но Георгина только отмахнулась от него.
- Чего-то да ждут… Баль, хватит вертеться тебе, сядь уж спокойно!
- Я согласен сидеть подле вас, а не…
- А я не согласен, – Император таки устроил Советника у себя на коленях. – Им, Герге, все равно, что узнать, лишь бы сгодилось!
- Так прищучь их тоже. Нешто ты не сможешь? Как министров этих!
- Синод, дара Герге, вовсе не то же самое, что и кабинет министров, – подал голос Советник. – Их занятия имеют совсем иной характер. Иррациональный, на мой взгляд, чересчур далекий от материальных сфер… А Его Величество подобным не сильно интересуется, да и я тоже, по правде сказать.
- А зря, – вставил святой отец, при этом не отрываясь от штопки.
- Ну уж порицай меня, безбожника, – хохотнул Император. – На то ты при мне и состоишь!
- А я и не о том вовсе, – возразил Теодор.
Достий закрыл книжку, почуяв – сейчас разговор станет интересным.
- О чем же?
- Я от тебя, Наполеон, наслышан уже предостаточно, что тебе всякие высшие материи побоку. В церковь ты не ходишь, постов не соблюдаешь, а уж про молитвы тебя и вовсе не спрашиваю. Хоть одну помнишь ли?
Император честно наморщил лоб, и поглядел на потолок, как будто там могла бы быть подсказка. Теодор уж рот было открыл, то ли чтобы и правда подсказать, то ли наоборот, для строгого внушения, но тут лицо монарха просветлело.
-Помню! – обрадовано заявил он. – Блаженны павшие во славу родной земли, ибо их есть царство небесное, блаженны страждущие... Страждущие, м-м… – Наполеон наморщил лоб. – Блаженны миротворцы… Нет, это другая строфа… Короче, – подвел итог он, – все они там блаженны!
Георгина, с интересом следившая за этим противостоянием, захохотала, а святой отец почти застонал.
-Это же армейская!..
-И что? – поднял брови Наполеон. – Я ее столько лет трижды на дню слушал, что она теперь, чем-то прочих хуже?
-Затвердил, как скворец, – поставил неутешительный диагноз Теодор. – И то не до конца. Блаженны миротворцы, болтун ты коронованный, ждет их высшая слава!
-Я тоже помню, – вдруг сообщил Высочайший Советник. И с ходу продекламировал несколько строф на неплохом римском. От Достия не укрылось, как при этом стеклянно Бальзак глядел перед собой. Судя по всему, старался припомнить перевод…
-Ох уж вы… Деятели! – махнул на них носком святой отец. – А остальные люди как же? Небось и гвардейцы твои перед битвой Отца Небесного поминают. Вера – она не просто так возникла. Вера – это совесть народная, его дух. А сдался ли тебе бессовестный народ?
- Твои слова бы – да на музыку, Теодор, – Император не то покачал головой, не то потерся щекой о плечо своего Советника. – Правильно Герге сказала – всем бы такими быть, так нет же…
- Что до Синода – бывал я там, знаю, до чего иной раз дело доходит. Впору за голову хвататься.
- Котище, и отчего ты Теодора и впрямь туда не назначишь? Толковый ведь мужик! – Георгина оставила в покое карту и следила за разговором, облокотившись на стопку книг.
- Ему и со мной забот хватает! – буркнул монарх.
- Если вы не против, я бы добавил к «заботам» еще пару аргументов, – попросил Бальзак. – Сдается мне, что наше обсуждение не лишено смысла и интереса…
- Говори, – потеребил его Наполеон.
- Итак, первое, – менторским тоном произнес Советник. – Если вы, Ваше Величество, хотите содержать в порядке Синод и делать это с помощью Теодора, то он должен находиться там на высокой, если не на самой высшей должности – чтобы власть его была легитимной, так? Но скажите мне, что можно сделать для того, чтобы так возвысить Теодора и не вызвать недовольства среди святых отцов? Я вам отвечу – ничего. Вы вернули своего духовника из ссылки – это уже вызвало пересуды. А ни нам, ни ему не нужны неприятности. Нам их хватает. Второе. По рассказам Теодора, да и по недавним событиям я составил некое представление о том, какова атмосфера на этом почтенном собрании духовных лиц. Высокий сан отнюдь не мешает им плести интриги и заниматься прочими сугубо мирскими вещами. Что до нашего Теодора, он привык решать проблемы напрямик и честно, а интриги – это…
- Полно тебе, говори, как есть, – отец Теодор поплевал на нитку, чтобы вдеть ее в игольное ушко. – Слаб я в этой сфере. Никуда не гожусь.
- Эх, тебе бы эти интрижки… – Наполеон мечтательно сощурился и стиснул Бальзака в объятиях.
- Единственный человек, не имеющий духовной должности и способный повлиять на Синод – это обер-прокурор, – проворчал Теодор и вслед за этим выпрямился настороженно. Все переглянулись. У Наполеона сделался такой вид, будто он вот-вот переспросит, какой еще прокурор, но Бальзак что-то вовремя нашептал ему на ухо.
- Точно ведь! – воскликнул Император. – А кто у нас там сейчас?..
- Его Величество не утруждает себя докладами синодального обер-прокурора, – с апломбом оповестил окружающих Бальзак. Судя по всему, эта реплика была обращена в первую очередь именно к монарху и призывала поскорее покончить с описываемым произволом. – Личные аудиенции давно уже сменились записками, которые в лучшем случае читаю я – да и то не всегда…
- Что Синоду твой обер-прокурор, Наполеон? Они сами себе ищут кандидатов, ты их только одобряешь, – святой отец закончил штопать носки и теперь внимательно осматривал результаты своей работы. – Да и то – мельком взглянешь…
- А вот он займется теперь, верно, Котище? – подмигнула официальному мужу Георгина. – Человек-то толковый есть на примете?
Тут в разговоре возникла неловкая пауза – Императрица задала вопрос, на который Император сразу ответить не смог, и его Советник тоже сощурился задумчиво. Достий только вздохнул: из хорошо знакомых и надежных людей у их самодержца нашлись бы только служивые вояки, а таких в Синод никак не назначишь.
Духовник тем временем подсел к Достию, безо всяких церемоний (впрочем, он на это право имел как никто другой) принялся натягивать ему на ступню свежезаштопанный носок. Затем прошелся пальцами по ноге, проверяя, не доставляет ли неудобства какой-нибудь стежок или узелок – и вдруг замер.
- Послушайте… – произнес он. – Вообще-то… Но я это так, для сведения скажу. Безо всякой задней мысли.
- Давай-ка! – оживился Император.
- Говорит ли тебе о чем фамилия де Ментор?
- Встречал ее в земельных реестрах, – мгновенно отозвался Советник. – Род довольно старинный и знатный, владеет землями на юго-востоке империи.
- Я знаком был с одним из них, еще в семинарии. Умный парень был, не без интриганства, – продолжал отец Теодор. – А тут мне рассказали, что он-де томится на скучной должности… Служить великому хочет, да вот не дают.
- Ты себе осведомителя завел? – насмешливо, но при том одобрительно покивал Наполеон.
- Брат Геслий – однокурсник мой бывший – тот еще осведомитель. Его послушать так он ничем больше не занимается, кроме как письма десятками пишет друзьям да знакомым… Так про де Ментора. Я так подумал, он рад будет такой должности, в столице тем более, все-то ему кажется, что он в глуши свои лучшие годы зря прожигает. Но это я так, говорю тебе…