- Ты уже спишь? – шепотом спросил Теодор.
- Святой отец, что-то случилось? – Достий привстал. – Нужна моя помощь?
- Полно тебе, все в порядке. За исключением пары подозрительных глаз в коридоре…
- Ох… – Достий невольно съежился. – Не страшно ли вам, что теперь подумают?
- Пусть их думают, что хотят. Ты мой ученик и я тебе книги принес – что такого?
- Какие книги?
- Да не суть… – что-то тихонько стукнуло, видно, духовник пристроил на письменном столе какой-то увесистый том, а то и не один, а стопку. – Вот что в одной из них важного. Там меж страниц письмо. Прошу тебя, спрячь его здесь, у себя. Боюсь, в том беспорядке, что сейчас у меня в рабочей комнате, оно потеряется или попадется на глаза не тому человеку.
- Это что-то важное, да? Про Синод?
- Не про Синод вовсе, – отец Теодор приблизился. Достий, слыша, как в темноте он двигается медленно и опасливо, протянул на звук руку, чтобы любимый нашел его поскорее. Святой отец благодарно сжал найденную руку и пристроился аккуратно на краешке постели. – А про то дело, которым мы займемся много позже. И мне понадобится твоя помощь.
- Вы знаете, святой отец, я охотно помогу вам в любом вашем деле, – Достий придвинулся поближе. – Может, я мог бы быть полезен вам с Гаммелем сейчас?
- Оставь, я не хочу тебя в это впутывать. Мы справляемся вдвоем.
- Вы устаете, а значит, вам тяжело. Отец Теодор, прошу вас, позвольте помочь вам!
- Не нужно, правда. Я не сомневаюсь, что ты справишься, если я тебе что-то поручу. Просто дело это… Скверное. Скверное, Достий, и грязное местами. Я ведь работал в Синоде раньше, лицом к лицу сталкивался с тамошними порядками. И то – есть, чему удивиться. Воистину бесконечны грехи человеческие.
- Ужели все так плохо?!
- Может, и не плохо… Просто не понять мне, отчего людям не быть честными друг с другом? Отчего не заявить открыто о своих желаниях, претензиях? Зачем козни друг другу строить? Прикрывать единственно ради того, чтобы тебя после прикрыли? Я сроду не понимал подобных порядков. А жизнь во Фредерике меня только сильнее избаловала…
- Чем же, святой отец?
- Тем, Достий, что люди там прямые, живут просто. Там труд – мерило человеку. Селение маленькое, все друг друга знают, никому не хочется, чтобы соседи пальцами показывали. Да и алчности там почти не было – откуда ей взяться, как в деревне не водилось толстосумов? Я там, хоть и в ссылке был, отдохнул душой. Паству мою до сих пор помню…
- Вам хочется вернуться?
- Нет. Просто вспоминаю прошедшее с благодарностью и теплом, и на мой взгляд, именно так его и полагается вспоминать, да не всегда удается…
- Вы мне все хотели рассказать про вашу жизнь, – осторожно напомнил Достий.
- Помню. И обещание свое сдержу. Но когда – сказать тебе не могу. Ну что ж, мне идти пора. Спокойной тебе ночи.
Достий зажмурился и уткнулся в плечо собеседнику – так не хотелось ему отпускать любимого. Тот обвил его руками, прижимая к себе.
- Какой ты теплый, – прошептал Теодор, поглаживая юношу через ткань сорочки. – Ох, Достий…
Достий лишь тихонько застонал в ответ – близость желанного тела немедленно вызвала вожделение, и мгновение спустя губы их встретились в поцелуе. Объятия были все теснее, все жарче, это уже не походило на прощание перед сном. Стайка мелких поцелуев рассыпалась по щекам и шее, расстегнутая сорочка сползла с плеча, открывая ласкам разгоряченную кожу. Достия одолевали шальные мысли, настолько шальные, что он тут же стыдился их, но унять не мог. Что если бы они занялись любовью прямо сейчас, здесь, в опочивальне Достия, на его скромном и небольшом ложе? Что если бы соитие у них вышло жадное, торопливое, как эти поцелуи, как отчаянно цепкие эти прикосновения, которыми они старались удержать друг друга? Что если бы… страсть захлестнула их столь сильно, что святой отец не успел бы снять сутаны?..
Достий зажал себе рот ладонью, чтобы не застонать. Наткнувшись на такую преграду, святой отец истолковал ее совсем иначе.
- Прости, – прошептал он хриплым сбивающимся голосом. – Прости ради всего святого… Мы не должны этого делать.
Молодой человек почувствовал, как его укладывают в постель и тщательно укрывают одеялом, по самый подбородок. От этих манипуляций просто плакать хотелось.
- Я обещаю тебе, – повторил святой отец, но по его голосу ясно было, что говорит он уже о другом. – Я обещаю.
Он стремительно встал, и лишь на мгновение задержался у порога, чтобы быстро привести себя в порядок. Стук закрываемой двери привел Достия в отчаяние. Любимый оставил его одного в подобном состоянии впервые, когда оставалось лишь трогать кончиками пальцев еще теплеющие следы от поцелуев, грезить и маяться нерастраченным жаром.
Встав утром, Достий еще до умывания принялся перелистывать принесенные ему вчера книги. То были солидные труды по богословию, и наверняка их можно было почитать с пользой для ума и души, но занимало молодого человека совсем другое. Письмо он сыскал нескоро – настолько оно было мало, записка просто, а не письмо, заради проформы упакованное в конверт. Целый, кстати говоря, конверт – духовник поспешил спрятать его, даже не прочитав еще. Достия это удивило, но еще больше удивило его имя перед адресом. Послание было от отца Геслия. Что же это было за дело, ради которого отец Теодор снесся по почте с бывшим сокурсником? Юношу снова защекотало любопытство – раз от раза он напоминал любимому его обещание, наверное, и недели не проходило, чтобы об этом не было говорено, хоть вскользь, хоть напрямую. Может, скоро удастся им спокойно побеседовать.
Достий припрятал письмо в стопку своих старых ученических тетрадей (хотя заранее предвидел, сколь лихорадочно будет его искать, перетряхивая по очереди тетрадки и ужасаться мысли о том, что потерял доверенное ему послание или же лишился его по причине кражи).
Молодой человек почти уже, было, оделся, как в дверь раздался требовательный стук. Позволить войти Достий не успел, да этого и не потребовалось – его визитер как никто другой имел права появляться в любом уголке дворца.
- Проснулся? Отлично! – Его Величество удовлетворенно кивнул. – Пойдешь со мной.
- Куда? – молодой человек спросил это, будучи уже ведомым по коридорам.
- Все – после, – объявил монарх, крепко удерживая его за локоть.
Достий сразу же заметил заговорческий блеск в зеленых глазах монарха, и то, сколь деловито-настороженно глаза эти осматривали коридоры и лестницы, которые приходилось преодолевать. В конце концов они добрели до какого-то полутемного тупика, где газовые рожки были приглушены и стоял немного затхлый запах необитаемости и заброшенности. Даже паркет под ногами выглядел каким-то нехоженым.
Наполеон тем временем поставил Достия перед одной дверью и хлопнул ему пятерней по спине.
- Давай. Не робей, не мешкай и шуми, сколько влезет. У вас полчаса – увы, но это лучше, чем ничего.
Молодой человек открыл было рот, чтобы испросить пояснений. Его Величество, однако решил, что все и без того ясно, и поспешно удалился, деловито поглядывая по сторонам. Пришлось уповая на Отца Небесного, открывать незнакомую дверь и выяснять самому, что за ней находится. Каково же было удивление Достия, когда в комнате за дверью он обнаружил духовника.
- Наполеон, какого тщщщ… – отец Теодор запнулся – не сразу увидел, кто к нему пожаловал. Видимо, монарх точно так же торопливо и молча препроводил его самого сюда.
- Доброе утро, святой отец, – Достий закрыл за собой дверь. Помолчал немного и добавил: – Меня Его Величество привел.
- Меня тоже, – отец Теодор устало потер затылок, и только сейчас Достий заметил, сколь невыспавшимся и осунувшимся он выглядит, и даже его волосы, похоже, еще не были расчесаны после сна. Достия вдруг осенила догадка, смущающая, считай, постыдная – вот как, Наполеон обустроил им ненадолго «гнездышко», где могли бы они хоть немного насладиться друг другом. Молодому человеку вспомнилась вчерашняя страсть любимого – едва-едва сдерживался он, чтобы не продолжить ласки и не довести их до естественного финала. Достий и сам потом уснул не сразу, и даже во сне мучила его та чувственная горячка, которую он уже совсем отвык утолять самостоятельно.