Сердце у Достия так и пропустило один удар. Грудь сдавило волнением, даже не волнением – истерикой. Тихой, неподвижной до оцепенения истерикой, когда крики и метания не могут дать выход напряжению – настолько оно сильно.
- В связи… – очень тихо, полушепотом повторил духовник. Его лицо тут же побелело, и Достию страшно было представить, что он испытывал.
- Я не буду скрывать того, что любовь известна мне во многих ипостасях, – Гаммель, отвернувшись к окну и заложив руки за спину, продолжал щебетать, как ни в чем ни бывало. – Я любил и бывал любим. Доводилось мне сталкиваться и с одиночеством и ненавистью. Мог я постигать и то, что наблюдал, а не только то, что чувствовал сам. Словом, я знаю толк в страстях человеческих. Но никогда любопытство мое не будила любовь мужчин к мужчинам… Да, знаю, неназываемый грех, скажете вы, я спиною чувствую, как зарождаются эти слова на ваших устах! Но я подумал… И я донесу до вас свою мысль, ибо она столь же сокровенная для меня, сколь и неожиданная.
Виконт обернулся, прервав тем самым беспокойные переглядывания своих слушателей.
- Это… Это было бы так прекрасно! – произнес он, прижимая руки к груди.
- Что?.. – одновременно выдохнули Достий со святым отцом.
- Но вы только представьте! Двое мужчин, двое представителей духовного сословия мучаются запретной любовью! Чувства их искренни, это ведь не похотливые священники из памфлетов. Неназываемый грех неназываем вдвойне, потому как перед ним не могут устоять ни нравственные убеждения, ни обеты. Возлюбленные, соединяясь, идут на верную смерть… Какая сила, какая романтика! Это не сословные различия, тут кое-что посерьезнее! О, я бы с радостью стал порукой таким любовникам, я был бы нем как могила! Я бы…
- Замолчи! – Теодор вдруг несильно стукнул виконта по голове каким-то свитком, схваченным им только что со стола. – Что за бред ты несешь!..
- Нельзя ли поаккуратнее? – де Ментор поправил прическу, едва касаясь ее подушечками пальцев. – Я всего лишь делюсь своими мыслями!
- Еще одна такая мысль – и я огрею тебя Первой книгой от Пророков.
- Теодор, ты такой же, каким был и раньше, вот Отец Небесный мне свидетель, я не вру. Всю дорогу не смеешь ни на дюйм отступить от правил да устоев… Да они же – самые ненадежные путы для человеческих чувств.
- Ей-богу огрею. Не шучу.
Достий, слушая перепалку, медленно отступил к двери и неслышно выскользнул из комнаты, так и не узнав, применил ли святой отец Первую книгу против неуместного красноречия виконта. Да и не до того ему было, откровенно говоря.
====== Глава 17 ======
Достий буквально перебежками достиг своей комнаты – ему казалось, за ним следят из-за каждого угла, и скрипят по бумаге бесчисленные карандашные грифели, строча донесения, о том, что за звуки слышались из комнатки под лестницей, сверяются минуты по карманным часам – сколько он пробыл у святого отца…
Поэтому молодой человек не удержался от вскрика, когда ему на плечо опустилась неожиданно рука – и это на пороге его собственной комнаты. Но обернувшись, Достий выдохнул с облегчением – за спиной у него стоял Император, ужасно удивленный такой реакцией на прикосновение.
- Простите ради Отца Небесного… – пролепетал Достий, стремясь унять скачущее заполошенным зайчишкой в груди сердце, хотя при этом и не знал толком, за что он извиняется сейчас.
- Полно, это ты меня извини. Настращал тебя ни за что ни про что... Чем это ты так встревожен?
- Я, право… – Достий запнулся, не зная, как поведать монарху про записку и все то, что наговорил де Ментор. – Я даже не знаю…
- Понимаю, время тревожное, а ты ушки на макушке на свой лад держишь… – Наполеон все же похлопал его по плечу, обозначая дружеское сочувствие – с некоторых пор Достий больше шуток о своей боязливости не слышал. То ли святой отец растолковал Его Величеству суть вопроса, то ли тот, как и миледи Георгина, сам сменил взгляды, наблюдая за молодым человеком.
- Скажи-ка мне лучше, где Теодор?
- В рабочей комнате, с виконтом де Ментором. Вам видеть его надобно?
- Дело, в общем-то, не срочное, – рассудил Император, но Достия не отпустил, а напротив, повлек куда-то за собой по коридору, – но сам понимаешь, я минутку даже не всякий раз выгадать могу. Ладно уж, Теодора мы подождем, а покуда я твоего мнения спрошу, потому как оно тоже важно.
- Важно? А что случилось?
- Идем.
Теперь Достий едва поспевал за монархом, преодолевая лестницу за лестницей, коридор за коридором. Лишь только раз они задержались, когда Император жестом подозвал к себе гвардейца и что-то шепнул ему. Военный отдал честь и заспешил куда-то в противоположную сторону.
- Он сходит за Теодором, – пояснил Его Величество. – Виконт, небось, не сильно разобидится, если преподобный его на пару минут одного оставит… Вот мы и пришли!
Молодой человек, получив возможность остановиться и осмотреться, наконец, начал прикидывать, в какой части дворца они теперь находились.
Это был торец широкого и светлого коридора, причем на много ярдов вперед плоскость стен совсем не нарушалась дверными проемами. Лишь тут, в укромном уголке находилась двустворчатая дубовая дверь, высокая, как если бы она вела в бальный зал.
Монарх порылся в карманах и извлек ключ, который затем мягко щелкнул в замке. Дверь отворилась.
В комнате было непривычно светло – из-за того, что окна были без занавесей, а начищенный паркет сиял, ничем не прикрытый. А еще тут было непривычно пусто. У стены толпилась мебель, замотанная в тюлевые чехлы, с потолка свешивалась укутанная в такой же тюль люстра, напоминающая сейчас диковинное осиное гнездо. Зато ореховые панели вдоль стен были приятны своей незатейливостью, а выше стены были забраны темно-красным атласом, благородного и богатого оттенка.
- Здесь покуда ничего не готово, – рассказывал тем временем Император. – Но по мне так место хорошее, и Теодору понравиться должно…
- Вы хотите переселить его? – спросил Достий, а получив утвердительный ответ, заново осмотрел помещение. О, каким славным оно показалось ему, таким же лаконичным, безыскусным, но при том элегантным, сдержанным и красноречивым в один и тот же момент. Определенно, эта комната была для духовника.
- Ты в спальню загляни, – посоветовал Наполеон с лукавым видом. Достий опасливо притронулся к полированным ручкам еще одной двери, но заглянув внутрь, ахнул.
Спальня была приглушенного фиалкового цвета, небольшая и уютная, а вот постель была обширная, с многослойным балдахином, настолько роскошно и красноречиво оформленная, что у Достия на лице невольно проступил румянец. Уж точно Император снова задумал что-то такое, чтобы его духовники смогли наслаждаться своими чувствами.
- И тебя тоже поближе переселим. Хватит тебе ютиться у проходного коридора, то и дело тебя беспокоят, не одним так другим… Ко всему прочему…
- Наполеон, ты звал меня?
- А, вот и он, наша надежда и опора, – Император уже шагал навстречу отцу Теодору, который непонятливо осматривал незнакомую ему комнату. – Заходи, не стесняйся. Чувствуй себя как дома – без преувеличений.
- Что ты этим хотел сказать? – духовник зашел и тщательно закрыл за собой дверь. – Чьи это апартаменты?
- Твои, – разулыбался Его Величество. Достию даже на душе тепло стало – так уж умел улыбаться Наполеон. – Да ты в спальню загляни!
- Мои? – отец Теодор послушно заглянул в соседнюю комнату. – Экая кроватища! Тут десятерых уложить можно!
- Ты не хуже меня знаешь, – воздел к потолку палец Император, – что в постели самое место только двоим. И Достию, между прочим, постель весьма по вкусу пришлась, а его мнение тут учитывать надо, сам понимаешь.
Но святой отец ответил на такой веселый монолог только тяжким вздохом.
- Вот об этом и кое о чем еще я бы с тобой побеседовал, Наполеон.
- Та-а-ак, – зеленые глаза монарха прищурились и заиграли в свете искорками. – Что стряслось? Рассказывай мне, не медли.