-Батюшки, это еще на кой, прости Господи?
-Теодор, это обязательно, – заметил со своего места Бальзак. – Они держат руку на пульсе учебных заведений вроде колледжей или бурс, однако этот вопрос из внимания выпустили. Между тем как Ее Величество озаботилась им не на шутку, и не далее как несколько недель назад изволила самолично кричать из окна своих покоев: «На виселицу этих крыс, кто не дает приличной барышне обучаться тригонометрии!» и размахивала прадедушкиной саблей…
Достий не выдержал и захихикал в ладошку. Он просто не представлял себе эту сцену, равно как и то, как Высочайшему Советнику удается сохранять серьезность лица и голоса при озвучивании всей вышеизложенной истории. Император тем временем вел дальше:
-Одним словом, я загрузил их по уши, и, когда они окончательно потерялись, не понимая, к чему это я, по всем этим выборкам я надергал им с полторы сотни различных промахов и недочетов.
-И они не нашлись, что тебе насочинять?
-А что они против цифр насочиняют? К тому же, я их не обвинял, нет. Что ты. Я лишь замечал по ходу своего повествования к месту и не к месту, что сии досадные недоразумения лишь плод их случайных, не отмеченных злым умыслом, оплошностей. А они, понятное дело, кивали и соглашались. Думали, небось, что я сдался, и на попятную иду.
-А ты?
-А я под конец возьми да и скажи: ну, раз у моего кабинета министров на год работы полтораста ошибок, то здесь то там, и все по недосмотру и несчастливой случайности, так это будет с моей стороны сущим свинством, коли я не окажу почтения их сединам, и позволю далее гробить свое здоровье в душном, плохо освещенном, стылом кабинете. Нет, нет, так далее длиться не может – наградные, почетная отставка, и прямым ходом на воды, к морям, в загородные имения – одним словом, подальше от ужасов работы.
-И они купились?!
-А что им было поделать, Теодор? До того они час мне битый кивали, будто болванчики ханьские, что же теперь, себе в бороду плюнуть, самим себе возражать? Эдак я им и старческий маразм инкриминирую, и Отто подтвердит, хоть он и совершенно не в деле…
-И зря, – снова мурлыкнул Бальзак. – С ним было бы проще и быстрее.
-Но не надежнее. А так я чувствую огромное удовлетворение от хорошо сработанного замысла. Ну, не фыркай, признай, что я молодец!.. – Его Величество затормошил разомлевшего Бальзака, однако тот снова прикрыл глаза и хвалить монарха наотрез отказался.
-Так теперь ты остался один, аки перст? – все не отставал духовник.
-Еще чего. Кандидатуры на замену мы с Балем давно оговорили, при вас же с Достием дело было!..
Молодой человек мигом припомнил, как двое его друзей, пренебрегая редкой передышкой, весь сочельник трудились, не покладая рук, над своими бумагами, и кивнул, показывая, что помнит.
-Ну вот. Одних снял, других назначил. Указ давно написан был, и даже подписан, и даже с печатью, так что там вообще никаких хлопот не предвиделось.
-А кандидаты-то эти… Они хоть знают, что ты их выбрал?
-Теодор, я, конечно, скор на расправу, но не до такой же степени. Конечно, они в курсе.
-Мы переписывались весьма оживленно, – добавил Советник. – Мне нужно было собрать о них как можно больше сведений.
-Собрал?
-Да, разумеется. Они вовсе не запирались, отвечая на вопросы.
-Молодых-зеленых набрал, небось?
-Всяких набрал. Главное – это то, как они в будущее глядят, и каким его видят. Зрелость или молодость – она ведь, Теодор, не только годами прожитыми меряется.
-Это истинно.
-Так что я намереваюсь в ближайшее время заняться тем, что обычно и полагается героям после совершения какого-нибудь подвига – в данном случае трудового. Что они там делают, а, Баль?.. – Его Величество задорно подмигнул Бальзаку, но тот лишь скривился.
-Обносят драконью сокровищницу? – выдвинул предложение он. – Перевербовывают врагов в союзников путем лживых посулов и запугивания? Совершают под шумок несколько давно запланированных актов личной мести, и все сваливают на предшественника?
-Гуляют смело, – устало вздохнул Наполеон. – «Сделал дело – гуляй смело», ну?
-Ваше дело еще не окончено. Вам еще за Синодом нужно последить, до тех пор, пока новый прокурор не будет назначен и не обвыкнется окончательно. Да и если уж на то пошло, кто будет проводить дебютное собрание вашему новому кабинету министров, и пояснять им, почем фунт лиха?
-«Фунтом лиха» ты империю, надо понимать, именуешь? – поднял брови строгий и непреклонный отец Теодор. – Что-то, я смотрю, игривы вы оба сегодня не в меру, просто спасу нет.
-Мы просто рады, что этот кошмар, наконец, окончен, – вздохнул Советник в ответ. – Ты себе даже не представляешь, сколько времени и сил освободится, если кабинет министров перестанет, наконец, ставить Его Величеству в колеса палки, совать нос в дела, их не касающиеся, и прочее в том же духе.
-А эти новоявленные министры – они в курсе относительно ваших отношений? – вдруг припомнил духовник. – У них есть какое-то об этом вопросе мнение?
-Теодор, эти люди с самого начала поставлены в известность, что личная жизнь кого бы то ни было – это только его дело, и что никакие ее проявления, если только они не вредят другим лицам, не могут служить аргументом для того, чтобы строить обвинения. Ни это, ни возраст, ни пол, ни расовая принадлежность, ни какие-либо иные качества, не зависящие от воли самого человека.
-Ты уверен, что все это так свободно примут?
-У нас тут еще пока что монархия, – зевнул Наполеон в кулак. – Разберусь.
-А то кто же, если не ты, – беззлобно усмехнулся святой отец.
-Вот-вот.
-Да ты опять норовишь уснуть!.. – внезапно осенило того. – Чего это ты подскочил, если чувствуешь себя сонной мухой?
-Работы много, – неохотно отозвался Император. – Я кофе выпил, так вроде и проснулся, но не очень-то надолго, как выяснилось.
-Это не дело, – еще строже сообщил ему духовный пастырь. – Ступай-ка, да проспись хорошенько.
-Проспаться надо после обильных возлияний, а я уж не помню, сколько ни капли в рот не брал. В Загории и то с Герге не чокнулся, а уж она уговаривала – будь здоров…
-Да уж знаю, она и меня подбивала.
-Тебя она стесняется, ты как-никак лицо духовным саном облеченное, негоже это – священника спаивать.
-А тебя, стало быть, можно?
-А отчего бы и нет, мы с ней бражничаем едва ли не дольше, чем с Балем любимся… С местными-то теперь ей и чарки не опрокинуть, и долго еще такое дело длиться будет.
-Это лишь на пользу пойдет. Уверяю тебя.
-Вот ни капли сострадания к бедной мученице…
-А тем часом я напоминаю, что еще несколько минут назад Ваше Величество предпринимали попытку уснуть сидя и с открытыми глазами, не прекращая отвечать на вопросы, – дипломатично напомнил Советник. – Я присоединяюсь к вескому мнению нашего святого отца и взываю к вашему инстинкту самосохранения. Ступайте досыпать, мой Император.
-О, Господи!.. – Наполеон так и просиял. – Я дождался этого светлого дня: мой Советник в кои-то веки сам зазывает меня в постель…
-Спать!
-Да, да, потом-то можно и спать, конечно… Нечто я изверг какой?
Духовник со стуком захлопнул ведомственную книгу, которую все это время держал на коленях.
-С вами сегодня невозможно работать: хуже труппы Оперы, право слово… – припечатал он. – Достий, пойдем, оставим их. Пусть творят, что хотят.
-Теодор, погоди, не беги, – засобирался вдруг и Советник. Вид у него сделался чрезвычайно серьезный и ответственный. – Если уж на то пошло, то я тоже покидаю это место.
-Это еще почему? – возмутился Император.
-Отправлюсь в спальню, – сокрушенно вздохнул Бальзак. – Похоже, это единственный способ заставить вас там оказаться.
-По-моему, вышло просто отлично, – заметил Его Величество, затворяя двери спальни за ним самим и его Советником. Бальзак только тихо фыркнул, будто недовольный кот. Наполеона, впрочем, было не смутить такими мелочами – одной рукой все еще прижимая дверную ручку, будто опасаясь что кто-то посторонний мог бы ворваться к нему в неурочный час (привычка очень старая, родом из того времени, когда он еще был принцем), второй он привлек любимого к себе, беззастенчиво целуя в бледные губы.